Благие негодники - Фаусто Грин Страница 6

до хорошей корзинки, светящаяся лоза стала вспыхивать и хватать маленьких человечков, пришедших посмотреть на допрос соплеменника. Они прятались за камнями и были уверены, что их никто не замечает. Еноты, потерявшие своих хозяев, ринулись по склону вверх и вниз, в леса. Из корзинки доносились недовольные возгласы плененного народца.

Когда с воришками было покончено, мы стали осматривать пещеру, но в ней не было и намека на украденное. Маленькие человечки лишь злобно хихикали. Типичные, увы, фейри.

– А ты можешь учуять золото? – спросил Двадцать Третий у Отто.

Крампус почесал рог и принюхался. Он встал на колени, а затем прилег на землю, словно пытаясь вынюхать что-то из-под земли.

– Лопата нужна. Запах слабый. Где-то под нами.

Я попытался здоровой рукой передвинуть камни, но это было бесполезно. Казалось, под нами бесконечная горная порода. Двадцать Третий демонстративно зевал.

– Ты хочешь что-то сделать? Давай, сделай! – рявкнул я на демона.

– Какой же ты бестолковый, Николас, – вздохнул он.

– Зато ты у нас бес толковый, – передразнил демона я. – Давай, сдвинь мне эту глыбу.

– В очередной раз Господь Бог не может сдвинуть камень, который он сам создал неподнимаемым, – процитировал «парадокс могущества» Двадцать Третий.

Затем пожал плечами, взял свою кривую палку, взмахнул ею в воздухе и ударил об землю. В этот момент я мог поклясться, что в руках у демона была не деревянная палка, а пожарный топор. Камень треснул, открывая нам настоящую сокровищницу. В яме, которую, по словам Отто, клуриконы создали при помощи своей магии, лежали украшения, деньги, столовые приборы, игрушки, всевозможные детали от техники, кусочки стекла – все было здесь. Когда волшебная корзина поймала последнего воришку, Отто пояснил:

– Ты спрашивал про детей: так это не мы их ловим, а наши корзинки. Они ловят всех, кто совершает плохие поступки. Не только детей, вот и с этими сработало. И с туристами работает: думаешь, как я их быстро нахожу…

– А ты не думал работать в полиции, с такими-то способностями? – спросил Двадцать Третий.

– Нет уж, там и без меня копытных хватает…

С помощью какого-то заклинания, которое Отто нашептал корзине, она довольно быстро стала заполняться украденными сокровищами. А мы, в свою очередь, выбрались из пещеры на склон, затем вскарабкались на вершину и приступили к поискам сбежавших енотов. Благо, поисками занимался Отто, а мы с Двадцать Третьим просто стояли над душой и давали остроумные и не очень советы.

К рассвету мы вернулись в Обераммергау. Двадцать Третий отправился раздавать похищенное добро по кладбищам. Вместе со своим пожарным топором он смотрелся крайне убедительно.

Отто занялся обзвоном знакомых, работающих в приютах для животных, чтобы передать им партию енотов-нелегалов – Баварские Альпы не место для этих зверушек.

А мне предстояло разобраться с клуриконами. В отчете для Святого Престола я написал, что причина мистических волнений устранена. Во всем опять виноваты фейри, а отец Карл Вогеле – самый обычный священник, не без греха, конечно, но что поделать.

Самих клуриконов я отправил посылкой в Ренн. В Бретани у меня есть несколько знакомых, которые знают, что делать с взбесившимися фейри.

Правда, посылка обошлась мне в круглую сумму, и я вновь остался без средств к существованию. И здесь волей-неволей начнешь завидовать Двадцать Третьему, который мог неделями обходиться без еды.

Словно прочитав мои мысли, Двадцать Третий возник в дверях кирхи. И перебирая между пальцами странную карту, сообщил:

– Я, кажется, понял, почему тебя пинками выгнали из Ватикана: тебя хрен прокормишь.

– Какой ты сообразительный. Что это у тебя в руке?

– Это карта Таро, «Маг» вроде бы. Лежала среди сокровищ клуриконов, но никто из мертвых так и не признался, чья она, так что я решил оставить себе. Да и нарисована она крайне необычно. Взгляд притягивает.

– Если не ослепнуть от голода.

– Ой, да брось ты. Не ослепнешь. Мы оба знаем одного парня, у которого в закромах должна найтись оленина в брусничном соусе, – победоносно сказал демон, бесцеремонно набирая Отто. – И он с нами обязательно поделится.

Аркан II

Про котов, русалок и оловянные кубки

Кто слушает слово и не исполняет, тот подобен человеку, рассматривающему природные черты лица своего в зеркале: он посмотрел на себя, отошел и тотчас забыл, каков он

иак 1:23

Когда Двадцать Третий устал от однообразия деревенской жизни (а однообразие ему наскучило меньше чем за месяц), он стал поглядывать на Гугл Карты в поисках приключений. И хотя я пытался объяснить ему, что ни о каких приключениях не может идти и речи: у него есть приход и заботы прихода, – рогатый паскуда все же сбежал в Нюрнберг, где наши пути в очередной раз пересеклись. Двадцать Третий приехал с желанием кутить и морально разлагаться, а я никак не мог позволить демону заниматься столь губительной деятельностью, поэтому присоединился к лжесвященнику. Ему – строгий надзор, а мне, как говорится, халявное пиво и завтрак.

Завтракать Двадцать Третий предпочел в Ремесленном Дворике – милом районе Нюрнберга возле крепостной стены, где находится несколько десятков различных лавочек с едой, сладкими подарками, сувенирами и изделиями немецких мастеров: игрушками, глиняной посудой, украшениями – всем, что душе угодно. В предадвентовое время этот район города воистину преображается: по всем улицам развешивают гирлянды, в воздухе начинает витать первый аромат Нюрнбергских пряников, вишневого штоллена и глювайна. При этом деревья еще не сбрасывают окончательно осеннюю листву, и вы оказываетесь будто вне времени.

После завтрака я решил заскочить в гости к фрау Шпинне, которая владела лавкой оловянной посуды. В Нюрнберге вы точно не пропустите эту лавку, особенно если интересуетесь антиквариатом. Сама фрау Шпинне была ни дать ни взять кумо. Еще в семнадцатом веке ее совсем маленькой девочкой вывез из Японии какой-то гайдзин-голландец. Сначала паучиха-оборотень жила в Антверпене, затем перебралась в Нюрнберг.

Стареют кумо очень медленно. В свои неполные четыреста лет фрау выглядела как бодренькая старушка лет семидесяти. Будучи одной из самых древних жительниц Нюрнберга, она знала каждого его жителя, но мало кто знал ее. Раз в двадцать лет она меняла лицо. Как именно? К сожалению, поедала какую-нибудь несчастную. Как рассказывала сама фрау, в последние сто лет она выбирала несчастных одиноких женщин, которые либо были уже неизлечимо больны и ждали смерти, либо каждый день приносил им мучения, но они слишком боялись наложить на себя руки. Фрау усыпляла их своим ядом и забирала лицо. Я не в восторге от ее понимания милосердия, но пользы от паучихи было больше, чем вреда.

Нюрнберг