Заброшка - Эра Думер Страница 44

прошли по тропинке, освещенной цветами-светлячками. Прохладный ветер пронизывал каждую клеточку тела – здешний климат напоминал мне август в Санкт-Петербурге. Аромат небывалых цветов без предупреждения вторгался в поле моего обоняния, дурманя и колыша устаканенные чувства. Они поднимались кверху, как встревоженный песок с морского дна, и я ощущала, как близка и одновременно далека я от цели.

Когда Дайес Лебье поднялся по ступеням беседки, собранной из тонких серебряных прутьев, инкрустированных каменными цветами, я последовала за ним. Глава Школы Порядка остановился у смотровой зоны, и я встала рядом. Квазары городских огней утопали в синем спектре первозданного тумана. Оттуда, из мглы, в небо впивался зеленый луч.

– Что это? – спросила я, кутаясь в кардиган.

– Мемориал, – односложно ответил Дайес Лебье. – Как вы думаете, для чего создан Альянс Ай-Хе?

Я мысленно обратилась к разговору с каперами, ответ не заставил себя долго ждать:

– Объединение против АИН?

– Хельт и Инитий враждовали с тех пор, как установилась междумирная связь. Миры-гегемонии, основоположники величайших учений. Школа Порядка ратовала за стабильность бытия, пока Храм Хаоса ломал устои и позволял бурному потоку нести их по горизонту событий. – Мраморный Бог не разглядывал неба – его взгляд застыл по центру. – Мы, старейшие миры, прародители демиургов и богов, объединились и взяли под крыло Ашерну, чтобы наглядно показать, что мы уже в амфитеатре военных действий и зарыли топор войны ради высшей цели. Показать не Агентству, а Конфедерации. – Ветер поднял мои волосы и превратил их в щупальца кракена. Уложив их, я услышала: – Хаоты пересекли черту, и третий глава Школы Порядка, мой дед, урезонил их, доказав, что наука двулика, и порой под ее флагами изобретают страшное оружие. Континент Хельта – стерилен. Моя мать, четвертая глава, зажгла Луч Памяти после смерти деда, как дань погибшим.

Как там в Библии? Как на небесах, так будет и на Земле. Собственно, немудрено, что небожители не брезговали оружием массового поражения, – раз у них есть войны и альянсы, есть и крайние меры.

– Знаю, что вам с наставницей Храма Хаоса удалось подавить вражду между вашими течениями, – сказала я, подталкивая Мраморного Бога к сакральному разговору.

Однако Дайес Лебье не позволял, чтобы бразды диалога переходили в мои руки – он не прекращал шахматную партию, которую начал задолго до моего прибытия на Инитий. Его голос наполнился ядовитой ртутью:

– Позвольте мне быть с вами предельно откровенным, Вера Беляева. Янус переспал со множеством блудниц, в руках которых искал религиозного спасения.

Готовая к любым нападкам, я стерпела, но на перекладине, за которую держалась, осталось по три борозды от ногтей.

– Вы – такая же духовная проститутка. – Бесцветные глаза, смотревшие на меня, излучали превосходство. – Удобно, не так ли? Путешествовать по мирам и в каждом находить ту, что раздвинет ноги и горизонты мышления.

– Переход на личности означает проигрыш в споре, – процедила я, чувствуя застрявшие в глазах иглы слез обиды, которые не могли найти выхода.

– Вы не на том уровне, чтобы я с вами спорил, – констатировал Дайес Лебье. – Извините, если оскорбил вас. В первую очередь я ученый, и мне свойственно наблюдать и фиксировать наблюдения.

– В чем же научная ценность, – с трудом выговорила я, – называть меня девушкой легкого поведения?

– В том, что наблюдения необходимо проверять опытным путем. – Дайес Лебье развернулся, и теперь мы стояли так, как с Яном на балконе дианиного дома. Только вместо майского московского двора – иномирная дымка и луч памяти о тех, кому не поздоровилось на Хельте. – На карте Инития нет белого пятна. Автономная коммуна – проект, который не был реализован. Повстанцы побастовали и забросили поселение.

– А аномалии?..

– Фиксируются до сих пор и беспокоят старейшин. Бывшая коммуна ограждена и охраняется, – подтвердил Лебье. – Идеальная ложь – это легенда. Я обманул вас, но лишь для того, чтобы проверить ваши дедуктивные навыки.

– Для чего вы проверяли меня? Это какое-то стресс-интервью? – я чувствовала, как близка к истине, но боялась представить, что мог предложить мне беспринципный Мраморный Бог.

– Я создал вам условия, в которых вы были бы счастливы, но ваша фрустрация голоднее дофаминового рая. Вы выбрались во внешний мир, как младенец, убивший рождением собственную мать и вылезший миру назло. – «Ледокол» накрыл тенью «лодку», напирая, и мне оставалось лишь задрать голову и выдерживать взгляд, вжавшись поясницей в балюстраду. – Ро-Куро вы ликвидировали. Чем вы не грызун, прорубающий путь на свободу? Вы цепляетесь за то, что спасет вашу шкурку: будь то пятно на карте, чтобы убедить в собственной пользе потенциального убийцу… – слова давали мне моральную взбучку, и меня накрыла тошнота, подкосились ноги. Но тут Дайес Лебье нокаутировал меня: – …или шпион во вражеской форме, под которого вы легли за мизерную надежду на выживание.

Не сдержалась. Рука, не согласовав с мозгом, взметнулась. Ладонь сложилась плетью и направилась к гладко выбритой щеке. Шлепок – меня перехватили за запястье, не давя, без боли, но упреждающе.

– Будем считать, что вы прошли стресс-интервью, Вера Беляева, – закончил Дайес Лебье и выпустил мою руку.

Она обвисла веревкой, и я выдохнула, прикрыв глаза. Как же я ненавидела его надменность и чувство собственной значимости. Дайес Лебье, горгулья.

– Я устала от испытаний. Экспедиция на Ро-Куро вымотала меня, тайм-аут. – Сложила из ладоней букву «Т». – Спасибо за прогулку, господин Лебье. Извините, но я не могу побороть непреодолимое желание валяться ночь напролет на кафеле из рекламы «Баунти», упиваясь жалостью к себе.

Отчеканив финальную речь с мордой кирпичом, я развернулась, но глава Школы Порядка сообщил, что не озвучил условия халтурки, на которую он вызволил меня из лап «Черных Аистов». Дайес спас меня, и я, скрежеща зубами, могла лишь повиноваться.

Повернувшись лицом к Лебье, я приготовилась слушать. Его короткая фраза размотала новую цепь событий покруче Большого Взрыва:

– Вы поможете вылечить Януса.

Половицы размягчились, и мои ступни увязли в трясине. Вот она, точка сингулярности моего путешествия, невозвратная, опасная, долгожданная. Я искала Януса, чтобы – каков абсурд! – найти начальную черту забега. Принять эстафету, которую мне передал предыдущий марафонец. Мои многолетние поиски выхода из иллюзии и бег по этажам заброшки были разминкой перед Олимпийскими, мать их, играми. Дайес Лебье раскатал меня, но я выдержала, и он готов поставить на темную лошадку.

– Я сделаю это, – ответила я. С полыхающими от стыда и гнева щеками добавила: – Но не ради вас. А потому что люблю его. Можете и дальше приравнивать мои чувства к жадности содержанки – танки грязи не боятся.

– Оставьте свои выступления улице, на которой вы торговали, – отрезал Дайес Лебье. Мне показалось, будто его