Вторичка - Эра Думер Страница 42

Я не шелохнулась. Диана расхрабрилась, подсела ближе и крепче меня обняла.

– До конца света я играла Беатриче в «Божественной комедии», которую ставил наш драмкружок. Итальянский поэт, живший очень давно, встречал ее множество раз в жизни, но боялся быть с ней… – девушка горько усмехнулась. – После свадьбы с другим, через каких-то пару лет, она умерла, так и не узнав об истинных чувствах творца. Он написал множество поэм, посвященных прекрасной музе, но ни одна из них, даже «Божественная комедия», пересекающая черту между реальностью и загробным миром, не смогла вернуть ему возлюбленную. Вот по какой причине, Вера, я думаю, ты плачешь. Что он ушел навсегда, не узнав правды, которую ты придержала в себе из страха.

Я вскочила со скамьи.

– Прекрати лезть ко мне в душу, – выпалила я. – Или ты забыла, что кровь Яна на твоих руках?

– Прости, что наговорила лишнего. – Диана сцепила руки в замок. Она оказалась не в лучшей ситуации, чем я, что не отменяло, впрочем, проступка. Мы были схожи в том, что в одном возрасте по неосторожности допустили смерть человека.

Челюсть сводило от могильника в глубине души. Почувствовав мою исключительную слабость, девушка поднялась и обняла меня за плечи.

– Пойдем, Вера, я растоплю тебе печку и принесу перину. Ночью случаются заморозки. – Она сглотнула и добавила: – Как только я выйду, запри все окна и двери. Ночью никуда не выходи. Макеты слушаются приказов Матери.

Уже скоро пожалела, что согласилась лечь в доме. В хлеву спалось лучше, несмотря на мышечную боль, а вот на печи я проворочалась полночи. От духоты мне было паршиво, потея, мысленно благодарила Диану за то, что та одолжила мне просторную сорочку – в толстовке я бы кони двинула.

Кое-как, копошась на ветхом постельном белье, погрузилась во тьму. Мне казалось, что на грудь взгромоздилось огромное животное. Или кто-то, как домовой, пришел поглумиться над городской девкой, оставшейся без мега-божественной защиты. Сердце пустилось в пляс, а перед глазами замельтешили вспышки света и вскружили голову.

И стало легко, словно вот-вот взлечу.

Я полетела над полом, выложенным прогнившими половицами. Над пыльным ковром, хилой лесенкой, приставленной к печи, над простым столиком с засахаренным медом в банке. Над текстилем с красным узором. Самоваром, лавкой, лохмотьями одежды и чугунной посудой. У двери полет завершился. Все происходило в полумраке, поэтому отлично слышала тихие звуки. Я знала, что за дверью стоят, но, памятуя о предупреждении Дианы, не решилась отворять ее.

– Это мертвые под порогом скребутся, Иголочка.

Из тела вышел весь дух, как будто боксер зарядил хуком в живот. Я обернулась и увидела Яна: серая кожа, спекшаяся кровь на губах, в груди зияла сквозная дыра, глаза были подернуты дымкой, светлые волосы перепачканы. Вновь забыла, как дышать.

– Есть поверье, будто на Руси покойников под порогом хоронили. Граница между мирами, и все такое. Так что лучше не общаться через порог.

– Ты же сейчас в доме. Значит, в мире живых.

Труп ухмыльнулся. Изо рта вытекла черная кровь.

– Мы оба знаем, что это не так. По чьей вине? По твоей. Вообще-то стрела летела в тебя. Принял удар на себя.

Я медленно отошла к печи и начала рыскать в поисках оружия.

– Мара чуточку умнее, – сказал дух, касаясь виска. Я заметила, что на пальцах отсутствовали татуировки. – Она не стала бы целиться в меня. Нет. Демиург Земли не так глуп, Иголочка, чтобы лишать себя удовольствия поиздеваться надо мной, – мертвец развел руками. – Обидненько вышло. Сдохни ты – и бровью бы не повел.

Под его трескотню я нащупала кочергу и стиснула рукоять. Ответила ровным голосом:

– Таких надутых индюков, как ты, свет еще не видывал, это так. Не при жизни, не после смерти. Только вот не умеешь убедительно играть, – замахнулась, – не берись.

Я ударила, но существо сумело увернуться; кочерга вонзилась в половицы. Не с первого раза, но я выдернула ее и двинулась на псевдоЯна по новой.

– Пофиг, я просто повеселиться пришел! – Новый удар. Мертвец впечатался в стол и, схватившись за скатерть, снес посуду на пол. К моим ногам прикатилась банка меда. Самозванец обнажил ряд острых зубов в жуткой ухмылке. Последний удар пришелся в цель. Нечисть получила железом в шею. Перед тем, как сгореть, псевдоЯн прохрипел:

– Мать… отправила самогó Двуликого в бездну… Создатель был бы счастлив…

– Эпичная речь, а теперь пройдите в пекло, – присела в притворном реверансе.

Когда мертвец превратился в горстку пепла, бросила кочергу в останки и отряхнула руки. С ухмылкой поскребла ногтем щеку, надавливая на кожу, чтобы не заплакать. Не к месту, но меня обрадовала возможность подтрунить над прихвостнем Матери – этого не хватало, как кружки кофе сонным утром. Он даже по дурости выдал ее с потрохами.

Мара.

Я проснулась от удара ветки в окно. Вялая спросонья, нащупала под подушкой припасенный фонарик и, хлопнув пару раз по нему, зажгла свет. Луч мазнул по промерзшим стенам, кое-как обклеенным обоями. Окон оказалось слишком много – поверила на секунду, что до сих пор сплю. В одну из рам постучали трижды, а после визгливо проскрипело стекло под ногтями. Я вжала голову в плечи.

Вооружившись фонариком и кочергой, обошла дом по периметру. Оконца были прикрыты белыми тряпочками. В одном из них меня встретили светившие фиолетовым глаза Дианы. А если быть точной…

– Какая желанная гостья – и на пороге стоит! – крикнула, отвлекаясь от испуга, норовившего сковать по рукам и ногам. – А что же ты мерзнешь?

– Дай нам войти в твои семь царств, – она не говорила, а шумела метелью.

Как вампир, не может попасть в дом без разрешения. Мне несказанно повезло, да и Диана подсобила советом. Ударила руками по швам:

– Ой, а я пирушку в твою честь не закатила. Приходи завтра. Как раз собиралась напечь пирожков с цианидом.

Волосы Мары, как под электричеством, поднялись у корней. Фонари-глаза налились зарядом и сверкнули молниями. Ее накрашенные красной помадой губы исказились в злобном хохоте.

– Обшарь хотя бы всю Каину, – гаже, – протянула Хранительница. – Не вязнет в студне ни один мертвец.

– Не хочется признавать, – я облокотилась на стекло так, чтобы лицо чудовища стало напротив, – но тут-то ты права. Спасибо за совет – обыщу.

Мара показательно рассмеялась:

– И умер он без веры, не крещен. И вот, он проклят.

– Это мы еще посмотрим, Мара, – сказала я, отходя от окна. – Посмотрим еще, кого настигнет настоящая кара небесная.

К окнам прилипли