Влюбленная, обреченная, заговоренная - И. Б. Циммерманн Страница 38

Всего пара шагов, и она снова приземлилась на подушки собственной постели. А когда собиралась поправить махровую ткань, Бальтазар склонился над ней с осуждающим «Ц-ц-ц».

– Хочешь сделать за меня мою работу? – прошептал он и развязал пояс халата, запустил руки под ткань, провел по ее грудной клетке и открыл грудь Моны.

Лежа перед ним в теплом свете потолочной лампы, она чувствовала себя запретно обнаженной, а после того как он откинул халат и с ее бедер, на ней не осталось абсолютно ничего. Какое-то время Бальтазар внимательно смотрел на нее, затем снял с себя фартук и потянулся к обвязанному вокруг бедер полотенцу. А в следующий момент они оба оказались совершенно голыми.

Его черные волосы рассыпались по плечам, а коричневая кожа в свете люстры казалась бархатистой. Кое-где на груди росло по паре волосков, которые спускались к животу. Возможно, Мона не восторгалась его костюмами и вообще не придавала особого значения внешности, но часть ее поверхностно отметила, насколько все-таки красив этот мужчина. А то, что он так и не снял кольцо, почему-то ее даже заводило.

Он медленно встал на колени над ней.

– Только печеньки, – предупредила она по-прежнему дрожащим голосом и ответила на его ухмылку, скрипнув зубами.

– Конечно.

– Уверен? Потому что вот он выглядит так, будто настроился на шведский стол с пирожными, – прокомментировала Мона то, что располагалось у Бальтазара ниже пояса и, на ее взгляд, слишком сильно увеличилось.

Хотя там все было нормально. Она боялась, что, как бывший бог плодородия, он снабдил себя соответствующим символом статуса, однако символ имел вполне стандартный размер, и нижняя часть тела Моны будет ему за это благодарна.

– Раздвинь ноги.

– Бальтазар!

– Я просто хочу лечь между ними.

– М-м-м…

– Не волнуйся, если мы немножко потремся друг об друга, твои печати не сломаются. Пока что. Возможно, сломается парочка моих, но с этим справится твоя стиральная машина.

Но, когда Мона действительно развела ноги в стороны, пламя в его глазах вспыхнуло так ярко, что она тут же снова их сомкнула. Демон зарычал, наклонился и прислонился к ней всем телом. От его жадных губ и садкого вкуса холодного чая у Моны вырвался вздох. Она с готовностью открылась его языку, и ее ноги, будто сами по себе, обвили его бедра. Он издал довольный стон и прижался к ней еще сильнее.

Этот поцелуй продолжался довольно долго, пока Бальтазар не начал все сильнее и сильнее тереться о Мону. Когда из-за последовавших затем ощущений внизу живота она не смогла сдержать стон, архидемон опять привстал.

– Б-бальтазар? – растерянно прошептала Мона.

Она чувствовала давление у себя между ног, но он, похоже, не собирался проникать в нее. Она осторожно подняла глаза и увидела его возбужденное выражение лица. Бальтазар закрыл глаза и, кажется, находился в плену между напряжением и удовольствием. Мона почувствовала его влагу. Ощущение того, как он с определенным давлением снова и снова поглаживал то самое местечко у нее между ног и терся об него, постепенно ее расширяя, оказалось бесконечно соблазнительным. Однако уже сейчас печать на ее корневой чакре мягко засияла. Линии у основания светились и мерцали.

– Так тебе хорошо? – спросил он хриплым голосом, и она сглотнула. – Я не хочу, не буду, но… всего на секундочку… и я все равно уже скоро кончу, – продолжал Бальтазар, который явно получал удовольствие от прикосновений к ее промежности.

От возбуждения Мона невольно выгнулась ему навстречу. Она почувствовала легкое жжение, когда член Бальтазара вошел глубоко в нее. Раздался тихий шипящий звук, потому что нижняя часть ее печати моментально исчезла. Контуры вытатуированной чакры взлетели ослепительно-белой нитью и сгорели в воздухе.

– П-по-моему, все, – заикаясь, произнесла Мона, а Бальтазар застонал.

– Еще не до конца, это было всего лишь украшение.

– Насколько глубоко ты можешь войти, прежде чем они сломаются?

– Не дальше, чем сейчас. Тем более без презерватива. Кроме того, ты еще слишком узкая.

Мона зарычала от досады.

– Да, милая, знаю. Я чувствую то же самое. Но уверен, это не повлияет ни на что, кроме печати корневой чакры, других мой пенис не волнует… хватит хихикать.

– Ты сказал «пенис».

Он закатил глаза, а влажный звук, когда Бальтазар снова вышел из нее, лишь заставил Мону захихикать еще сильнее.

– Ну как можно быть такой сладкой? Как мне сдерживаться?

– Не знаю, стоит ли, – пробормотала она, прежде чем успела по-настоящему осознать значение своих слов.

– В смысле? – В голосе Бальтазара прозвучало нечто среднее между недоверием и голодом, он навис над ней, и Мона прикусила нижнюю губу: как легко привыкнуть к такому выражению в его взгляде.

– Р-раз это всего лишь корневая чакра? Т-ты же говорил, что можешь со мной позаниматься, разве не так?

– Адский ад, ты не могла сказать это раньше?

– Что?

– Потому что сейчас я не продержусь и двух минут. – Увидев ее поджатые губы, он сдвинул брови и слегка нахмурился. – В этом моменте, Мона, я тоже всего лишь мужчина. Как и во многих моментах в жизни. Иначе это была бы не жизнь. И ты, к сожалению, нереально сексуальна, а у меня сто лет не было секса, потому что при мысли о том, что ты в любой момент можешь меня призвать… забудем. Я-я…

– Тебе это срочно необходимо, – сделала вывод Мона, с трудом сдерживаясь, чтобы опять не захихикать. Вместо этого она немного выпрямилась и положила руку на его пах.

– Мммчтоэтозначит? – неразборчиво прорычал архидемон, когда ее пальцы сомкнулись вокруг него.

– Ложись обратно и поцелуй меня.

К счастью, ее хриплый голос сочетался с притворно командным тоном, и он мгновенно выполнил ее приказ.

Его изначально вопросительный взгляд превратился в отразившееся в глазах демона удовольствие, когда она притянула его к себе для поцелуя и одновременно начала массировать его теплыми пальцами.

– Ты… можешь вызвать огонь в руках, да? – промурлыкал он ей в губы.

– М-м-м, а надо?

– Да-а-а.

Он ахнул, когда Мона медленно выпустила на свободу свои огненные силы. У нее на ладони заплясали потрескивающие язычки пламени, и (хотя она никогда бы в этом не призналась), ей самой происходящее нравилось не меньше, чем постанывающему от удовольствия архидемону. В этом отношении Моне было легко. Колдовские силы обладали стимулирующим эффектом, и она знала, на что сама реагировала очень чувствительно. Небольшое трение вместе со звуками, которые издавал возбужденный Бальтазар, не разрывая поцелуй, распаляло ее сильнее, чем когда-либо. Ей ужасно нравилось видеть, как он заведен. Мона намеренно застонала ему на ухо, стараясь, чтобы ее голос звучал как можно эротичнее, и это,