Вторичка - Эра Думер Страница 37

Рейепс засмеялась и с благоговением взглянула на Януса.

– Этому разве обучишься, Серена… Природа. Да и у нас особенный сын, ты должна понимать. Белый Вейнит идеален, он будущий баланс мироздания. Все начинается с самодисциплины. – Наставница заправила пшеничную прядь мальчику за ухо и коснулась его коленки. – Янус, моя звездочка Хаоса, поведай адептам, чем ты занимаешься в свободное время?

– Играю в «Юного демиурга» – моделирую пробные миры, читаю свитки Азла41, играю на арфе, упражняюсь в фехтовании, ассистирую ученым в лаборатории отца, иногда отправляюсь в одиночный поход в Ланды до берега Пепельного моря42… – Янус отдышался. – Еще я…

Он посмотрел на Нокс, и у наставницы пропала улыбка.

– Гу… ляю с воспитателями, – сбивчиво сказал он. – Мы заходим в виртуальные театры и смотрим интерактивные исторические фильмы.

Нокс расслабила плечи и расплылась в улыбке. Хаоты слушали с открытыми ртами. После того, как мальчик замолчал, присутствующие восторженно заголосили. Янус принялся вновь разглаживать края карт, потупив очи в стол.

– Мам, – позвал он тихо.

– Что, Вейнит, моя радость?

– Я выиграл, – смущаясь, Янус показал Рейепс победные карты.

– Ты всегда должен побеждать, – сказала наставница Хаоса. – Этот выигрыш – ловля ветра по сравнению с твоими дальнейшими достижениями.

Когда Нокс закрыла двери резиденции Порядка и Хаоса на Хельте, Янус ринулся к ней, чтобы рассказать, как закончился его вечер:

– Вот, мама, мне подарили…

Но Рейепс проигнорировала подарочную коробочку, протянутую ей. Она подошла к Дайесу, что восседал на кушетке, созерцая сад вод, и, погладив его щеку, получила поцелуй в запястье. Женщина примостилась рядом и раздраженно выдохнула:

– Надоело мне изображать доброжелательность рядом с этим мелким отбросом. Дайес, – наставница всплеснула руками, привлекая внимание супруга, – отвлекись ты от своего сада! Послушай. Уже хор-ла эхина43, как мы провозгласили обет молчания перед ним. Уже хор-ла эхина мы не обращаем на отродье внимания, будто наш идеальный прелестный Янус, мой Лучик Хаоса, погиб, а вместо него остался лишь гадкий призрак, докучающий нам! – Нокс-Рейепс всхлипнула, и ее взяли за руки в утешении. – Будем молчать, молчать и не дарить ему речей и любви своей, пока магически неполноценный уродец не станет нормальным.

– Успокойся, Нокс, – отозвался Лебье, поглядывая в сторону редкой морской раковины и покачивая ладони жены на волнах своих рук. – Ты знаешь, что нашей семье важно сохранять лицо на публике. Для СМИ. Для представителей элиты. Мы идеальны. Наш сын идеален.

– Отбрось иллюзии уже наконец! Наш сын отнюдь не идеален, он – выродок… Не вынашивай его я, заподозрила бы тебя, – хаотка погладила мужа по скуле, стрельнув свирепым взглядом, – в измене с магически неполноценной. Но у меня… У меня!.. Поглоти его Хаос! – Рейепс отшвырнула ногой садик, от которого едва успел отдернуть руку Лебье. Сферы, вращавшие воду, вдребезги разбились. – Я устала, Дайес. Устала…

Глава Порядка заключил содрогающуюся в рыданиях супругу в объятия, обхватил широкой ладонью затылок и коснулся губами макушки.

– Я устала биться в закрытые врата, милый… – прошептала настоятельница. – Не проще ли сжечь мосты?

Лик Дайеса Лебье оставался беспристрастным, как ашернская ритуальная маска, но взор на мгновение устремился к арке, ведущей в вестибюль, и вернулся к острым плечам, которые он одарил созвездием утешительных поцелуев.

По ту сторону арки на полу сидел Янус. Он крутил в руках новую колоду хиша, подаренную Сереной. Хаотка раскрыла секрет колоды: «Кроха, а ты знал, что на них гадают? Это увлекательное занятие! – поделилась адепт. – Сейчас объясню, как…»

Подтасовав карты, мальчик сдавил колоду между ладошек и сбивчиво прошептал в них:

– Когда я стану демиургом, чтобы воспитатели возгордились мной?

Волнуясь, он снял верхнюю карту. Но она приклеилась к следующей – вышла пара…

«Свет» и «Мрак».

* * *

Мы выступили на закате, в конце марта, который наступил в тот же день, как я прервала экскурс в Яново прошлое. Всю дорогу я то и дело теребила ухо, чтобы избавиться от фантомного визгливого голоска нано-гида. Но опыт… Опыт был настолько несоизмерим с тем максимумом, накопленным за жизнь, что полностью захватил американскими горками инитийской судьбы. Мир моего напарника выглядел так, словно я попала в «Звездные войны» или «Дюну» – мое воображение было ограничено, чтобы выразить словами масштаб вселенной Януса. Как сказал бы Ясень, для кошки весь мир за окошком – одна сплошная тайная комната. Вот и мне довелось одним глазком заглянуть в его кладовую, и увиденное оставило горькое послевкусие.

Особенно последний эпизод. Стало так невыносимо, что я попросила ЦеЦе остановить показ и всю ночь провалялась, пялясь в потолок, пока Ян – магически неполноценный отброс – шатался по гостинице в поисках, чем бы занять себя в одиночестве. Мне было тошно – укачало в непривычной виртуальной среде, – хотя рвотные позывы вызывало не только головокружение. Родители… Воспитатели Януса – настоящие изверги. Перед мысленным взором еще долго стояло лицо девятилетнего ребенка, которого унижают, заставляя чувствовать свою неполноценность, забивают в угол, игнорируют. Словно этого мало – завуалированно грозятся убить.

«"Сжечь мосты". Вот гадина», – перетирала в мыслях я, пока из недр живота поднималась горячая волна гнева. Осколки прошлого мистера-Обратите-На-Меня-Внимание-Иначе-Я-Исчезну прорвали одну из плотин погребенных чувств, и после стиральной машинки, что помотала и отжала меня, как тряпку, мне стало так тоскливо, что оставалось лишь завыть на луну.

Ян так и не навестил меня вчера. После Испании между нами как будто натянулась нить недоверия. Еще бы – я откровенно рылась в грязном белье Белого Вейнита Инития. Даже не Януса, тем более не напарника. Мы даже не считались друзьями! Бриз его прошлого приносил прах столь жутких костей, что моему шкафу и не снилось.

С тех самых пор, как мы сошли на железнодорожной станции-«призраке», грязная дорога затягивала нас все дальше в лес. Текли мутные ручьи талого снега. Полная луна прожектором светила в дверной глазок неба. Спортивный пуховик грел меня, но я начинала утомляться, поэтому сбавила темп. Мы месили грязь походными ботинками, и я впадала в транс, когда глядела подолгу под ноги. Ночного светила и звезд хватало, чтобы в синеве мы разбирали дорогу.

Ян болтал, почти не умолкая, развлекая байками. Он постоянно проверял, не отстала ли. Шутил, что я настолько мелкая, что сова может спутать меня с дичью и утащить в гнездо. По поводу моей испанской «самоволки» Ян сказал:

– Я б не смог сидеть на крыше храма и томно мыслить о возвышенном. А у