Заброшка - Эра Думер Страница 35

– Тогда пой, – сказала я внезапно. Нахмурилась в ответ на удивленную реакцию напарников. – Ненавижу мюзиклы, честно. Мне не вкатывает, когда персонажи начинают петь вместо слов, карабкаясь на фанерные декорации, а массовка вдруг заходится в танце как припадочная. Но я думаю, – я сделала паузу, – думаю, что ты живешь в мюзикле, Туннану. Твой мир состоит из строгих форм, как обычные сцены в кино, а внутренний – мир грез – это те самые неуместные песни. Неловкость, которую испытываешь за героев, знаете. Мне так кажется.

Свет погас. Затем внутренности озарились голубым, и по стенам поплыли блики: такие мерцают в бассейнах с синей плиткой, когда лучи солнца отражаются в воде. На волнах плыли небольшие рыбешки и даже дельфины.

Никакой музыки – только глухой эмбиент, заволакивающий уши, как на глубине. Гул продлился не больше минуты, пока мы ждали вступления. Вокала не последовало.

«Вы заценили мой трек? – спросила Туннану, но ответ был отрицательным. – Вы неспособны его уловить. Никто не в силах. Я написала его, когда была китенком. Баллада о земле длинношеих существ, об их побеге от жестокого мира в сны и о том, как, родившись во мне, они будут мною и переварены. Ро-Куро числится в базах как мир-табула, но, открою вам секрет, массовый эскапизм населения – это типа как миграция, поэтому мои рокурианцы просто жили в двух реальностях. В первой они работали с утра до ночи и строили убежища от кислотных наводнений, которые заново сносило. Там они молились мне, их Дому и создателю. А во второй – жили под крылом добрых богов, ели досыта, развлекались и ни в чем не нуждались. Этих богов в заботе о населении Сияющая в небе Аматэрасу. Чтобы им было не так горько и одиноко – Ами очень чуткая, но даже добряки не застрахованы от депрессии и выгорания. Она ушла. Правда меня никто не слушает, когда я об этом рассказываю, потому что не слышит, поэтому я не душа компании, знаете».

– Пятидесятидвухгерцевый кит, – сказал вдруг Партизан Харот, стащил шляпу и с чувством бросил под ноги. – Одиночка, слезы мне в глаза! Жаль тебя, тварюшку.

Я не смогла сглотнуть ком – в нем, наверное, скопилась моя песня на пятидесяти двух герцах.

«Короче, усеките, что Ро-Куро – не мир-табула, а колония Инития, способная перемещаться вместе со мной».

– Где мы сейчас находимся? Относительно Инития? – спросила я.

«Ближе, чем ты шаришь, чувиха. Видишь ли, Ро-Куро подвергся апокалипсису, невидимая энерговолна, как цунами, накрыла все живое. Иона, мой Хранитель, часто зависал со мной после того, как другие тусовщики вымерли. Но вы вырубили его».

Импульс вины за отключение Второго этажа ощутили, наверное, все мы. Цель оправдывает средства, как я часто внушала себе, но жертвы – не помехи и не способы, и как бы в космическом Вавилоне не забыть родных слов вроде «человечности» и «сострадания».

– Нам жаль, что Иона уснет. – Мне потребовалось мгновение, чтобы подобрать синоним к слову «умрет».

«Не парьтесь, вы кайфовая публика! – ответила Туннану. – Камон, остался похоронный рейв – отключить мое Сердце. Но прежде чем вы это сделаете, я должна предостеречь вас…»

Дверь, которую открыла Инанна, закрылась за моей спиной и растворилась в плотной тьме. Пролет этажей предстал помещением, накрытым куполом. Витражи крыши изображали синее небо и неизвестные мне созвездия. Звезды соединяли черточки, выстроенные в орнаменты, которые, в свою очередь, дополнялись нанесенными поверх изображениями существ, животных, непонятных предметов техники, чертежей, иномирных начертаний. Панорама вращалась в медленном полете, как убаюкивающая игрушка для малыша. В овальном зале, среди причудливых колонн, чернели порталы в никуда. Межпространственные щели чередовались с дым-машинами, колонками и устройствами, названия которых я не знала – кубы, к которым подводилась система проводов, мерцавшие мягким белым светом.

Тишина угнетала не хуже белизны колонн. Наши шаги скромно, без эха, отбивали ритм по танцполу, пряжки и оружие каперов звенели в дуэте с украшениями, оставленными на мне рокурианкой. Одна Инанна, будто тень, беззвучно плыла к центру. Нас тянуло туда, как к месту притяжения: на тумбе, будто музейной, пульсировал органический пузырь. Он был плотным, налитым «космическим океаном», размером в длину метра полтора, не меньше. Белые всполохи Сердца Мира, как я заметила, отправляли импульсы в кубы: индикаторы с некоторым замедлением отвечали мерцанием на сигналы пузыря.

– М-да, это одновременно гадко и величественно, – скорчил мину Ян.

– Эстетика отвратительного, – осматриваясь, медленно проговорила я, – мерзко, а взгляд цепляется.

Мы с макетом обступили пьедестал Компьютера. Он протянул палец к пульсирующим прожилкам, но Партизан Харот, остановившийся подле, с противной усмешкой предостерег его:

– Валяй, куколка, полапай Великий Компьютер. Выясним, диэлектрик ты или нет. А то знаешь, сухие деревья, говорят, не проводят ток. Ты из этого, из креанолиса12 же?

Ян покосился на меня и убрал руку в карман. Он спросил с целью поддеть:

– А ты из чего? Из морской болезни?

– Из «не твоего собачьего дела, слизняк», – продекламировал Харот.

Ему на плечо опустилась ладонь в перстнях:

– Будет вам, господа. Мы дошли. – Лицо Гильгамеша украсила белоснежная улыбка. Он обнял капера, и напарники похлопали друг друга по спинам, но тут же прервали празднество и вернули деловой дух. – Не теряем времени. Задачу знаешь – только, ради Всесоздателя, будь осторожен.

Партизан Харот взял шляпу под полы, закатал рукава и зажег на указательном пальце тату с символом, похожим на букву «Н» с косой планкой. Былая борзость улетучилась, оставив рассудительного сапера: Харот проводок за проводком обесточивал Сердце Мира, словно опытный хирург. Я следила за руками капера. Подсчитав «артерии», пришла к несложному умозаключению: провода питали этажи, так как их насчитывалось ровно семь. Инанна, тихо как кошка, кралась вдоль порталов, прислушиваясь. Гильгамеш разглядывал движение звезд по купольному витражу, и я последовала его примеру.

– Партизан Харот, дружище, кажется, над нами таймер. Смотри, созвездие Аиста, – его палец указал на снежинкообразную фигуру из соединенных звезд, расположенную в центре, – указывает «клювом» на Шеду-пожирателя, Защитницу угнетенных, шестикрылого козодоя и Ара-Леза. Любопытно.

Палец Гильгамеша гулял от одного клубка звезд к другому – по кругу. Названия долго в моей голове не удержались, оставшись где-то на моменте шестикрылого козодоя. Как это вообще? Капец какой-то.

– Чего любопытного? – огрызнулся Харот – с его лба градом струился пот, пока он сосредоточенно отсоединял провода знаком «Н» и прикладывал к знаку треугольника, заточенного в лотосе.

– В созвездии Шеду-пожирателя находится Хельт, во лбу Защитницы угнетенных – Му-ара, звезда ашернов. – В янтарных глазах Гильгамеша отражались виртуальные звезды. – Ара-Лез носит на ошейнике Эхо Инития