Участковый - Павел Барчук Страница 31

Я осмотрелся вокруг на предмет каких-нибудь девиц, страдающих душой и сердцем. Никого. Отлично. Сейчас быстренько подниму плиту, заберу «заначку» и…

— Ну ты, Алёша, и придурок. — Раздался со стороны соседнего прохода мужской голос. Вернее, не совсем мужской. Скорее пацанячий. — Ты зачем в случае проигрыша поход на кладбище выбрал? Нельзя было что-нибудь другое?

Я замер. Черт побери! Не кладбище, а центральная улица города! Что им всем не спится-то? А главное, почему всех на погост тянет? Будто мест других нет на районе.

Из-за толстого дуба, того самого, который служил ориентиром, показались три фигуры.

Я тихо чертыхнулся и быстро переместился к дереву, находящемуся поблизости.

Глава 11

«Разве ж это кладбище?» — с тоской подумал я. — «Нет, это не кладбище, это проходной двор какой-то! Ступить нельзя, чтобы с кем-нибудь не столкнуться»

Я осторожно выглянул из-за дерева, стараясь не обнаружить свое присутствие. По тропинке шли парни, лет пятнадцати, не больше. Двигались они друг за другом, «гуськом», потому что тропинка была узкой и втроем на ней особо не развернешься.

Первый был одет в кожаную куртку, украшенную самодельными заклёпками, в руках он держал гитару и вид имел вполне приятный. Этакий любитель рока в советском варианте. Легкая претензия на бунт, но не настолько выраженная, чтоб выгнали из комсомола и школы. Второй выглядел более привычно для нынешнего времени. Штанишки, рубашка, джемпер. В руках пацан тащил авоську, которая при каждом его шаге подозрительно «дзинькала».

Третий, замыкающий, был похож на юного депутатика, который пришёл выступать перед будущим электоратом. Ну или на очень порядочного, ответственного комсомольца. Пиджак, рубашечка, застегнутая под самое горлышко, брючки со «стрелками» и лицо, преисполненое идейного вдохновения. Именно «комсомолец» вычитывал парню с гитарой за неверно выбранный предмет спора.

— Тебе, Леха, лишь бы только перед девками выпендриваться. — Бубнил он. — Нельзя было, например, в случае проигрыша обозначить… не знаю… внеплановый субботник?

— Ну ты скажешь тоже. — Засмеялся Алёша, перекинув гитару в другую руку. — Субботник — это ерунда. А старое кладбище… Сам знаешь, какие про него истории ходят. Сейчас отсидим тут положенные три часа и все. Завтра — мы герои. Васька Зыков слюной от зависти подавится. Даром, что проиграли спор. Все равно победителями выйдем.

— И на кой ляд я с вами поперся? — Грустно вздохнул тот, что с авоськой. — Меня вообще не было, когда вы спорили. Меня, если что, мамка послала тару теть Нюше отнести, чтоб она завтра молока набрала. А я, ё-мое, с вами по кладбищу шатаюсь. Вы это… имейте в виду! Я три часа тут сидеть не могу! Меня батя пришибет, если я так поздно задержусь. А у бати рука тяжелая. И ремень армейский.

— Ты с нами поперся, потому что, Илюха, мы друзья. — Алексей остановился, повернулся к другу и хлопнул его по плечу. Да так сильно, что тот, взмахнув рукой с зажатой в ней авоськой, едва не полетел носом вперед.

Трое пацанов, увлечённые своим разговором, меня пока не замечали. Я всем телом прижался к дереву, сливаясь с темнотой. Заодно прикидывал варианты своего дальнейшего поведения.

Представиться милиционером? Сомнительно… Одет я по гражданке, удостоверение с собой не брал. Сказать, что работник кладбища? Бред. Оно давно закрыто. На священнослужителя я тоже никак не тяну.

Да и потом, мне бы с этими парнями вообще не разговаривать и лоб в лоб не встречаться. Будет очень странно, если при каком-нибудь стечении обстоятельств они потом узнают в участковом любителя шастать по кладбищам.

Нужно было что-то радикальное, что заставит их бросить всё и унести ноги.

— Эх, блин… — Протянул Илья, тот, который держал в руках авоську. — Хоть бы нам какой-нибудь призрак встретился. Вот это вообще было бы, конечно, атас. Знаете, что бабка Наташа рассказывала про это место…

— Прекрати! — «Комсомолец» раздраженно фыркнул и махнул рукой. — Мы друзья, Илья. Всегда обещали быть вместе, поддерживать друг друга. На крови поклялись. Спасибо, конечно, что пошел с нами, за компанию. Но слушать этот бред и бабкины сказочки — уволь!

— Да почему сказочки⁈ — возмутился Илья.

Он осторожно присел на краешек лавочки, которая находилась в нескольких метрах от моего укрытия. Алеша с гитарой пристроился рядом. «Комсомолец» истуканом замер возле товарищей.

— Лех, скажи ему! Помнишь, бабка Наташа рассказывала, что по ночам над кладбищем огонечки летают и всякие неупокоенные души бродят. — Илья толкнул «гитариста» локтем.

— Хватит, говорю! — Начал заводиться «Комсомолец». — Что это за пережитки прошлого? А? Ты будущий партиец, Илья. Без пяти минут коммунист. А такую чушь несешь. Мне даже за тебя как-то стыдно, честное слово.

— Ну погоди, погоди… — Илья немного понизил голос и зловещим тоном продолжил. — Вот как придет сейчас хозяин кладбища, как он тебя…

Вот тут-то меня и осенило. В конце концов, парни — подростки. А подростковая психика, она с удовольствием верит во все странное и потустороннее, даже здесь, в 1980 году с его советской реальностью.

Я быстренько стянул мастерку, которая с внутренней стороны имела светлую, почти белую подкладку, одел ее задом наперед, затем наклонился, зачерпнул горсть земли и размазал грязь по лицу. Немного подумал и добавил последний штрих. Взъерошил волосы настолько сильно, чтоб они встали дыбом.

Вообще, за счет этих манипуляция хотел создать образ если не какого-нибудь умертвия, то хотя бы с претензией на о́ного. Не уверен, конечно, что проучилось идеально, но по крайней мере, я попытался.

План, честно говоря, был безумным. Если он не сработает, мне придется бежать отсюда точь-в-точь как недавно девушке Ане. Чтоб пацаны не успели рассмотреть мою физиономию. Но сидеть и ждать три часа, пока они тут свои «мужские» вопросы порешают — тоже недосуг. Кому-то завтра рано на службу, если что.

Я уже приготовился выскочить из-за дерева с диким воплем, дабы напугать подростков и обратить их в бегство, как вдруг чья-то рука легла мне на плечо.

Это было настолько неожиданно, что меня буквально подкинуло на месте. Сердце враз заколотилось, готовое вырваться из груди. Медленно, стараясь не издавать звуков, которые могли бы испортить мою брутальную репутацию милиционера и десантника, я повернул голову.

Позади меня, переминаясь с ноги на ногу стоял мужичок. Даже, наверное, дедуля. Лет семидесяти, не меньше. Роста мелкого, щупленький, в спортивном костюме синего цвета с белой надписью «СССР» и светлых кросовках. Его