Влюбленная, обреченная, заговоренная - И. Б. Циммерманн Страница 31

Глава 11

Бутылка шампуня

Этот испорченный вечер Мона хотела закончить, просто приняв ванну. Третий виски из ее собственного шкафа – далеко не такой хороший, как у Свена, но достаточно крепкий – затуманил ей разум и почти развеял тревогу. День прошел, сейчас она все равно уже ничего не могла изменить, так что нет необходимости проверять смартфон перед тем, как идти в ванную. Однако для молодого поколения современной техники это действие стало автоматическим, о чем Мона теперь ужасно жалела.

Шесть непрочитанных сообщений. Пять переданных буквами вздохов, одно закатывание глаз, два разочарования и всего семь драматических намеков. Мать Моны сопровождала свои эмоциональные сообщения многоточиями в местах, выбранных по странной логике, прямо посреди предложений и увенчала поток родительских упреков слезливым двадцатиминутным голосовым сообщением. Неделя была такой долгой, Мона забывала ей звонить, забывала отвечать и совершила фатальную ошибку, лайкнув один из забавных твитов своего отца.

– Может, тебе, конечно, больше нравится разговаривать с ним о том… что с тобой происходит… Мона… дочка… этот город, эта профессия… такое одиночество… мы же просто волнуемся… Я не могу с тобой связаться… даже с помощью маятника… Горный хрусталь все еще у тебя?

Пока Мона снимала одежду, а в ванну шумно лилась вода, у нее в голове так же шумели мысли в попытке тщательно взвесить каждую возможность и каждую формулировку. Как легко было бы рассказать маме подробности о Мэнди и как на нее давила драма с Носдорфом, плюс это слушание и почти утраченные силы. Но как сообщить родителям, что она не только подверглась смертельной опасности, но и вышла замуж за архидемона?

Нет, это не та расслабляющая ванна, о которой она мечтала целый день. Словно из упрямства, она заставила дюжину зажженных свечей вспыхнуть и магически усилила огонь, чтобы выключить свет. Белое и фиолетовое пламя залило ванную тусклым сиянием. Она включила на своем смартфоне плейлист с фортепьянной музыкой и вылила целых полфлакона сиреневого ароматизатора в бьющую из-под крана струю. Мыло сразу превратилось в густую пену. Нежные звуки пианино переплелись с журчанием воды. Мона заставила себя дышать глубже и переключила мысли на пестрый цветочный луг с бабочками и весенним ветром, наполненным приятными ароматами. Несмотря на угрозу проснуться завтра под драматичные голосовые сообщения родителей, она решила не отправлять полусырой ответ. Единственное, чего хотелось Моне, – вычеркнуть этот день, забыть, никогда больше о нем не вспоминать. Для матери все равно придется придумать правдоподобную историю, главным образом о Бальтазаре. Она понятия не имела, как ловко преподнести этот брак и одновременно не стать величайшим родительским разочарованием тысячелетия.

Мона глубоко погрузилась в ванну. Пламя свечей, приятный запах сирени и горячая вода изо всех сил сражались со стрессом последних нескольких часов. И шансы были высоки, пока…

Нервы – это вам не стальные тросы, а тонкие нити, которые очень легко слишком сильно натянуть и порвать… особенно когда ты одна. Прошедшие недели перегрузили все ниточки ее нервной системы, а вечер не раз доводил ее почти до самой черты, и одного мимолетного мгновения хватило, чтобы вся конструкция лопнула: бутылка шампуня упала с приставного столика возле ванны и покатилась через всю комнату. Раздираемая между разочарованием, капитуляцией и отчаянием, ведьма выругалась, и в ту же секунду ее обдало мыльной волной.

– Мона, это костюм от Armani!

Она испуганно ахнула. Ее архидемон действительно появился прямо в ванне. Со свисающими через края ванны ногами он застонал и стер пену с подбородка.

– Что ты здесь делаешь? – ошарашенно пискнула она и отодвинулась как можно дальше в угол ванны. Вода выплеснулась, потекла по плитке и пропитала коврик.

– Что я здесь делаю? Ну, очевидно, у тебя опять проб… о… Привет!

У Моны расширились глаза, у него тоже, она быстро сложила руки перед грудью и сердито фыркнула:

– Прошу прощения!

– Там нет ничего, чего бы я еще не видел, – на лице у Бальтазара расползлась ухмылка, зато уголки губ Моны поползли вниз, как и брови.

– Какая наглость!

– Какая милая резиновая уточка, – прокомментировал он черную игрушечную птицу, которая медленно плыла в его сторону. Она пискнула, когда демон сжал утку с дьявольскими рожками, и, к удивлению Моны, это его рассмешило. – Итак, какова природа твоего эмоционального кризиса?

Пару секунд она просто смотрела на него, дважды открыла рот, но ничего не сказала. Причин было множество, на то, чтобы объяснить ему свою внутреннюю дилемму, уйдет не один час, а она не знала, будет ли он ее слушать, захочет ли и выдержит ли, если она действительно ему откроется. К тому же из-за настоящего повода для призыва ей было ужасно стыдно.

Мыльная пена шуршала, некоторые пузырьки лопались, и она наблюдала, как вода постепенно пропитывала его костюм, пробираясь все выше. Когда демон вопросительно выгнул бровь, Мона торопливо набрала воздуха в легкие, задрала подбородок и кивнула головой в сторону маленькой синей бутылочки в противоположном конце комнаты.

– М-мой шампунь… скатился… со столика.

В Мону впился нечитаемый взгляд. Резиновая уточка сделала круг по ванне между ними, и воцарилась неловкая тишина. Бальтазар медленно вдохнул, и ведьма испугалась, что сейчас грянет гром.

– Твой шампунь… скатился… со столика, – хрипло прошептал он. Пока демон говорил, его рот почти не двигался, как будто ему пришлось крепко стиснуть зубы, чтобы сохранять спокойствие.

– Это… правда не… ну, я-я… эм… день прошел… вечер был ужасный… ужасно выматывающий и… Мне так хотелось именно этот аромат.

Он так неожиданно разразился громким смехом, что Мона вздрогнула.

Опешив от его реакции, она продолжала просто смотреть на него и не понимала, обрадовало ее это или разозлило.

– Э-это не смешно! Я была очень собрана, раньше я бы уже раз двадцать тебя призвала! У меня выдался реально дерьмовый день!

– А, вот почему ты отмываешься в ванне.

– Ха-ха!

– Что ж, костюм я все равно собирался сдавать в химчистку. – Он указал на свой пиджак темно-серого – от воды уже почти черного – цвета в очень тонкую полоску. Кроваво-красная подкладка тоже промокла, и, когда он встал, подмигнув Моне, ее гнев испарился.

– Мне правда очень жаль, – пробормотала она.

Бальтазар, мокрый до нитки, пересек ванную, наклонился, поднял шампунь и бросил в ванну, прямо в воду. Мыло брызнуло во все стороны, и Мона взвизгнула.

– Спасибо… я, это, этот день оказался… правда… правда отвратительным. Даже вся неделя! Знаешь, из-за ведьмовского процесса я так