Духи Минска - Екатерина Стрингель Страница 27

«Нет-нет-нет! Нельзя „Стрелу“ продавать! А как же Паша? Он так и останется в заточении?!»

Марина Владимировна заметила реакцию Насти на новость и погладила ее по плечу.

– Ничего страшного, милая. Значит, так должно быть, не переживай.

– Нет, так не должно быть! – повысила голос Настя, слабо сдерживая эмоции. – «Стрела» – это же символ района. Без нее все будет не то. Дом утратит свою душу.

– К сожалению, все уже решено. Сегодня приезжали парни в костюмах осматривать магазин. Сказали, что будут полностью перестраивать, все переделают. – Марина Владимировна тяжело вздохнула и опустила голову. – Извини, милая, мне пора бежать домой: маме нездоровится, старенькая она уже.

Настя попрощалась, дрожащими руками открыла дверь и вошла внутрь. Полки магазина заметно опустели. Женщины, заставшие времена перестройки, пустили бы ностальгическую скупую слезу. Дверь кабинета заведующей оказалась открыта, Настя замедлилась и тихо проскользнула мимо двери.

С одной стороны, Настя боялась эту страшную женщину, а с другой – злилась за то, что она решила продать магазин. За то, как она обращается с Мариной Владимировной, за то, что из-за нее увольнялись девочки-агенты, за все ее колкие замечания.

Настя аккуратно открыла камеру и зашла внутрь. Там, как обычно, пахло чем‐то резко-кислым и горьким, из-за обжигающего холода покалывало кончики пальцев, а сердце бешено билось. Из стены появился силуэт Паши, он улыбался и выглядел почти счастливым.

– Привет, Настя.

– Привет-привет, – быстро проговорила она. – Я очень быстро сегодня.

– Что‐то случилось? – Паша понял, что что‐то не так, и обеспокоенно посмотрел на нее. – У тебя очень испуганное лицо, как тогда, когда увидела меня впервые.

– Ничего страшного – разберемся, – отмахнулась Настя. – Я пыталась найти твою сестру, но мне не хватило данных. Как звали вашего отца? Помнишь? И в какой квартире вы жили до войны?

Лицо Паши помрачнело: ему наверняка больно вспоминать об этом.

– Его звали Николай. Мы с семьей жили в этом же доме, в тридцать пятой квартире.

– Спасибо тебе большое, – сказала она шепотом. – Я продолжу поиски и обязательно найду ее. Ты веришь мне?

Паша утвердительно кивнул и с грустью проводил взглядом Настю. Она ловким движением закрыла дверь в камеру и защелкнула амбарный замок.

Настя выбежала из магазина и направилась к остановке, сдерживая слезы. Слишком эмоциональный день: воспоминания об аварии и родителях, рассказы Лены о призраках гетто и теракте в метро, а тут еще и «Стрелу» продают. Внутри расползалось темное тянущее чувство боли, накатывающее волнами и заставляющее с огромной нечеловеческой силой сдерживать эмоции, чтобы не закричать прямо посреди улицы. Вместо крика из Настиной груди вырвался лишь жалкий стон, она сползла по шершавой стене дома, который семьдесят лет назад нещадно бомбили, и уткнулась головой в колени. Светлые волосы подрагивали от тихого плача, а джинсы впитывали слезы скорби. В этот момент зазвонил телефон.

«Игорь. Как же не вовремя. Так, Настя, соберись. Нельзя плакать».

– Привет! Я вернулся с дачи – можем продолжить наше обучение, – слишком веселый голос Игоря почему‐то начал раздражать Настю в тот момент. Но потом она подумала, что он ведь ничего не знает и не обязан горевать вместе с ней.

– Да, конечно, – тихо ответила Настя бесцветным голосом.

– С тобой все в порядке? – голос Игоря тоже изменился, стал серьезным.

– Нет, – коротко ответила она, сдерживая новую волну слез.

– Так, где ты прямо сейчас? Шли адрес – я еду.

Рабочий день закончился, и все спешили по домам. Настя сидела на остановке, вытерев остатки слез салфеткой, и наблюдала за прохожими: большинство шли с уставшими грустными лицами. Мысли роились в голове судорожно и хаотично, не давая сосредоточиться на чем‐то одном. Но одна мысль высветилась вполне отчетливо в Настином сознании:

«В Минске не принято быть счастливым. У всех что‐то не так. Или жизнь не удалась, или погода не та, или опять все подорожало. А во всем виновато правительство, поликлиника, ЖЭС и советское наследие.

А если вдруг кто‐то внаглую счастлив, ему обязательно постараются доказать, что счастье – это обман. Что солнце не так светит, а за счастьем следует несчастье – во всем есть подвох. А если его нет – придумают. Слишком богат – отберут, слишком счастлив – обидят, слишком здоров – заразят, слишком честный – обвинят. В Минске не принято быть счастливым».

К остановке подъехала уже знакомая Volvo. Игорь вышел из машины, подошел и сел рядом на скамейку. Настя неотрывно смотрела на асфальт. В бетонной плите виднелась трещина, через которую пробивался маленький желтый цветок, растущий вопреки асфальту и работникам дорожной службы.

Volvo мигала аварийкой вдоль дороги под запрещающим знаком. К остановке подъехал троллейбус, водитель которого недовольно жестикулировал. Игорь сделал вид, что это не его машина. Дождавшись, когда троллейбус уедет, он сказал:

– Пойдем? В машине тебя ждет ароматный допинг.

– Кофе? – спросила Настя, не отрывая взгляд от цветка.

– И не только, – таким же тихим и грустным тоном ответил он.

– Круассаны?

– И не только. – Игорь взял ее за руку и помог встать со скамейки.

Настя вздрогнула от внезапного прикосновения, но по телу тут же разошлось тепло от руки Игоря, направляясь прямо в сердце. Как будто бы он передал импульс своего непобедимого позитива через кожу. Они вместе медленно пошли к машине. Игорь не обманул: там действительно пахло горьким ароматом кофе и свежей сладкой выпечкой. Они молча сели, пристегнулись и поехали по проспекту Победителей в сторону кровавого заката.

Volvo выехала на проспект под звуки гитарного соло из динамиков, они скользили по практически пустой дороге, сбавляя скорость только на светофорах, а потом свернули направо в сторону водохранилища Дрозды.

Справа от них пролетали дорогие коттеджи, как в голливудских фильмах: темные фасады из благородного камня, много стекла и металла, высокие живые изгороди из туй, роскошные кованые ворота, возле каждого забора высажен аккуратно подстриженный газон.

Настя ни разу не гуляла в этой части города и не знала, что там есть такие дома. Почему‐то во многих красивых местах города люди говорят: «Как будто не в Минске». Как будто «красиво» – это не про Минск.

«А кто здесь живет? Политики? Артисты? Бизнесмены? Наверное, все вместе. Простым смертным дома в таком месте точно не светят».

Они подъехали к самому концу элитного поселка, дорога привела в тупик, но впереди раскрылся живописный водоем и панорамный вид на