Заброшка - Эра Думер Страница 26

– О табулах нам известно только то, что населения на стыке миров враждуют за земли, – сказала я, изобразив «терки» пальцами. – В справке о мире говорилось, что уровень аномалий высокий – возможно, речь как раз о Туннану.

– Ты у нас ликвидатор АИН, раз подписалась на это. Ликвидируй.

В мое солнечное сплетение прилетел мягкий тычок пальцем. Погладив живот в задумчивости, я все-таки спросила:

– Сомневаешься, что мы справимся?

Макет усмехнулся, и, нависнув над ухом, сказал:

– Еще как.

Скорчив мину, обошла напарника и перебежками добралась до кочевников.

– Дайте-ка еще одну стяжку, я попробую закрепить вот здесь. – Гильгамеш спрыгнул с панели, фиксировавшей систему колес. Он оценил крепления багажа на крыше и, отходя спиной, врезался в меня. Не глядя, произнес: – Прошу прощения.

– Прощаю.

Капер обернулся, и его лицо засияло улыбкой. Открытый, как южанин, он заключил меня в объятия и не сразу отпустил.

– Поверить не могу, ты жива! Я нашел Партизана и сообщил ему, что, как все уляжется, мы должны похоронить вас с почестями, но кислота и не думала убывать, а в долине мы наткнулись на обоз кочевников, среди которых я узнал мальчика-певца – пришлось поторапливаться.

Я подивилась, что ангельский голос, который я услышала на базаре, принадлежал уличному пацану.

Взгляд Гильгамеша налился темной смолой:

– А Ян?..

– Еще всех нас переживет, – сказала я, однако не поверив своим словам.

Полночи караван жукообразных бронированных машин пересекал степь. На небосводе сияли плеяды звезд, одна из которых была Эхо, что светила инитийцам. Я оседлала ящик и держалась за веревки, которые его фиксировали. Глухо замотанная в местное «сари», разглядывала серебристые узоры, что пронизывали сиреневую парчу, затянутую на талии широким пепельным поясом, свои ноги, обутые в изящные сапоги на шнуровке, на которые поменяла изношенные зимние ботинки. Ветер трепал высокий хвост: его собрала кочевница, ее расписанные мандалами руки формировали мелкие косички, в которые она вплетала золотые цепочки и инкрустированные драгоценностями украшения. Когда волос цеплялся, я вздрагивала, а рокурианка со смешком извинялась и просила потерпеть.

Инанна с Яном ехали в прицепе, сдавленные грудой музыкальных инструментов, в компании мальчика-певца, который представился Ионой, и шумного барда с сизым носом и нескончаемым запасом баек. Каперы и Симия, что колдовала над моей прической, составили компанию мне.

Я покрутила кончик упавшей на лоб пряди и услышала:

– Ты просто красавица, Вера!

Поблагодарив Симию, я отметила, что выгляжу соответствующе дальнейшим планам – прибывать на Инитий в рваных джинсах не стоило. Это как запереться в роскошный ресторан в потной футболке и попросить стакан воды и бесплатные гренки. На месте Дайеса Лебье я бы даже словом с таким отребьем не обменялась.

– Так… У Ро-Куро есть мир-табула? – Гильгамеш коснулся губ. – Это многое объясняет.

– Ну, «изнанку» вы не шибко давили, жили в содружестве, да? – Партизан Харот закутался в одеяние и надвинул на глаза шляпу. Он устраивался вздремнуть и говорил медленно, позевывая. – Счастливчики.

– А с кем воевать? – благодушно улыбнулась Симия. – Жители внешнего мира просто пересекали границу мира снов, который никто не населял. Вроде отпуска. Правда вот теперь… – Симия помялась и вздохнула. – Оба мира уничтожены.

– Вы из АИН, верно? – подал голос Иона. – Приехали сбывать наши миры?

Я обернулась, покачала головой и ответила неопределенно:

– Не все из нас.

Мальчуган усмехнулся: он выглядел в тот момент старше своих лет, хотя внешне тянул годков на двенадцать. Если бы не лиановидная шея, то сошел бы за чернявого пацана, которые жили в каждом дворе.

Я посмотрела в упор, ожидая, что нас погонят вон, сбросят с механической «брички» или, хуже того, убьют, но попутчики расправили плечи и смотрели уже надменно.

– У вас ничего не выйдет, – сообщил Иона и покачался, держась за носки сапог.

Партизан Харот прыснул со смеху и воскликнул:

– Какая самонадеянность! Расовая черта?

– Вы правы, мы – необычная раса, мы – паразиты, населяющие желудок Туннану, и порой она принимает нас за еду, тогда на Ро-Куро и обрушивается великий потоп. Он – возмездие за наш паразитизм и напоминание о том, что мы приносим Туннану не только чистоту организма, но и нестерпимую боль.

– Вы так самонадеянны, – сказал Гильгамеш с такой мягкой улыбкой, что его слова как будто поддались и зазвучали слаще. – Или же чересчур верите своему Зверю. Ведь если мы отключим Сердце Мира, то вы лишитесь резервов, которые могли бы питать вас дольше положенного срока. Иными словами, вы бы получили отсрочку гибели, что неминуемо идет на вас.

– Господин Гильгамеш, мы ведь уже мертвы. Мы варимся в соках Туннану. Страх конца света для тех, кто обитает внутри космического пожирателя, подобен бессоннице в гробу. Бессмысленная суета.

Я усомнилась в возрасте Ионы: он говорил как древний старик, прошедший теологический курс, далеко не как двенадцатилетний босяк. От Ионы мои сомнения не укрылись, и он подмигнул:

– Я беглый монах. Нас, мальчиков касты Кабиллов, отнимают у матери в младенчестве и отдают на воспитание и последующее служение в Хоре Ви-гэ-хор-ла, взывающему к Туннану. Мы как бы спасаем ее от одиночества, исполняя псалмы через усилитель, который вещает на волне пятидесяти двух герц. Он нас слышит. Так что… – Иона пожал плечами. – Можно сказать, я просто пересказываю все то, чем нас пичкали.

– А сам во что веришь? – спросила я.

– Дай подумать… – протянул Иона. – Да, в общем-то, в то, что нас сварила заживо Туннану, потому что мы создали себе кумиров-торгашей, проклятых идолов, за которые Туннану нас и покарала. Отправились на корм космическим рыбам.

Слух разорвал кашель Яна, который звучал как сход оползня с горы; макет вымученно посмеялся и стер большим пальцем кровоподтек под уголком губ.

– Я сказал что-то смешное?

– Наоборот. – Напарник обратил взгляд к звездам и положил голову на скрещенные ладони. – Когда мы узнаем, что Вселенная – не больше, чем змея, проглотившая собственный хвост, мы вряд ли это снесем. У Всесоздателя все схвачено, так что мы периодически забываем об этом, обнуляемся, когда умираем. Вы вот помните, чтобы выдумать себе первородный грех.

Симия снисходительно улыбнулась:

– Значит ли это, что мы просто более выносливы, чем иные жители Вселенной?

– А мне почем знать? – макет постучал кулаком по лбу. – У меня солома вместо мозгов.

Из-за разговора мне стало на порядок холоднее и тоскливее. Оставшийся до привала путь мы провели в тишине, и я, поддавшись дорожной «мелодии» из шороха шипованных покрышек, хруста мелких камней, гула ветра и напева Ноя, что мурлыкал себе под нос,