Грим - Анастасия Худякова Страница 21

4

– Алло… Вы слышите меня? Добрый день! Скажите, не заявлял ли кто-нибудь в последнее время о пропаже собаки? Очень крупной, вроде тувинской овчарки или грюнендаля… Весь черный, да… Нет, на сенбернара не похож. Я ведь сказал: полностью черный, никаких пятен… Фюльке Хордаланн, совсем недалеко от Бергена… Да, я понимаю, что область слишком большая… Нет, он не у меня, но утром я нашел у дома следы. Подозреваю, он может быть недалеко… Да… Да. Если кто-нибудь заявит о пропаже, не могли бы вы перезвонить на этот номер?.. Благодарю вас! Приятного дня.

Роман бросил телефон на кровать и в бессчетный раз выглянул в окно. Снег начал таять, следы теперь виднелись лишь грязными пятнами, но они были там. Он обзвонил все ветеринарные клиники и приюты в радиусе пятисот километров. Такое впечатление, что черных собак в стране не водилось вовсе. Кофе остыл нетронутый. Роман поднялся и прошел на кухню, вылил его в раковину. Снова вспомнил о том, как варил грог для… Вспомнил и то, как впервые услышал те странные шаги на парковке. Он готов был поклясться, что почувствовал чей-то взгляд. Теперь все эти странные детали выглядели как части целого полотна. Но оно все равно висело перед глазами рваными лоскутами, на которых невозможно было рассмотреть рисунка.

Роман оделся, сел в машину, не глядя на сад, и поехал в город. Он должен был проверить одну теорию, которую ему отчаянно хотелось опровергнуть, хотя бы потому, что кроме безумия, разрушения и вероятной смерти она не несла ничего.

Элиас Эбба работал в модельном агентстве уже более десяти лет. Это был его второй год на посту директора. Он начинал с низов: сначала таскал реквизит и варил кофе, потом ассистировал фотографам и гримерам, после был в команде тех, кто отбирал новых моделей. И, наконец, трудолюбивый, находчивый Эбба был удостоен кресла директора, дорогу к которому выстлал тяжким трудом и исключительным талантом. Мало кто знал, что труд этот заключался в откровенном насилии, а таланты… Что ж, его жертвы могли бы назвать множество таких, вот только в портфолио они вряд ли вошли бы из-за цензуры.

Модельное агентство «Персефона» было хорошо известно Роману. Он припарковался через дорогу и, глядя на стеклянные двери и широкие пролеты окон, не смог заставить себя войти. Наконец он решил подождать, пока Эбба сам не выйдет к нему. Да, так было бы разумнее. Вряд ли его теория подтвердится, если даже он пересилит себя и проникнет в здание.

Ждать пришлось долго. С парковки Роман хорошо видел окна, в которых все четче проступали силуэты моделей по мере того, как темнел и без того мрачный день. Девушки, которым с натяжкой можно было дать лет двадцать, суетились, переговаривались, позировали, примеряли белье и платья, смеялись и плакали – фальшиво и по-настоящему. Теперь «Персефона» расширилась и после реорганизации стала исключительно женским агентством для детей и юношества. Когда-то мальчиков здесь было примерно столько же, сколько и девочек, но в основном – малыши, которые даже не были знакомы с таким спасительным словом, как пубертат.

Большие двери распахнулись, выпустив наружу высокую молодую мать. Она вела за руку девочку, вернее, тащила: малышка с трудом за ней успевала, к тому же ей мешали льющиеся слезы. Она поднимала голову и с надеждой смотрела на мать, но та лишь еще отчаяннее отчитывала ее, как будто рыдания были для нее что красная тряпка. Роман не мог слышать их отсюда, но ему это было и не нужно. Он долго смотрел на белое, не слишком красивое, но несомненно дорогое лицо матери, на дорогую одежду и обувь, на заплаканную хорошенькую девочку, одетую в балетную пачку и серую шубку, что выглядело на ней нелепо, точно она взрослая карлица. Если бы не кукольная мордашка, только так и можно было бы подумать. Глядя на них, он слышал слова другой матери и плач другого ребенка.

«Неужели трудно было посидеть спокойно? Ты нарочно все время бегаешь в туалет! Доктор Лилли сказал, если будешь бегать слишком часто, у тебя там все отсохнет и отвалится! Так и просил тебе передать. У него было уже несколько таких случаев. Нечего ныть, ну что же за позорище! Люди смотрят!»

Она тащила его за руку по коридорам, не обращая внимания на то, что он не держится на ногах от усталости. «Хватит баловаться!» Да, эту фразу она любила больше других, гораздо больше. Как волшебное заклинание, которое вмиг могло бы сделать из ее сына мальчика-картинку, мальчика-звезду. Он больше не мог сдерживать слез, хотя плакал очень редко. Но тогда…

Совместная фотосессия с группой девочек для крупного бренда одежды. Незнакомый фотограф, который не делал различий между взрослыми и детьми. Более робкие ребята боялись его до икоты. Съемка затянулась. Роман так сильно хотел в туалет, что не мог ни о чем думать, все время переставал заученно улыбаться и напрягался. Мать стояла позади в небольшой группе других родителей, которые остались посмотреть. Он искал ее глаза, молился, чтобы она повернулась, ведь ни за что бы не посмел попросить этого фотографа… Мать обернулась и взглянула на него. Поняла. Отрицательно покачала головой, считая, что мальчик просто снова хочет удрать. И когда человек с черными усами и камерой прикрикнул на него, чтобы «держал лицо», Роман не выдержал. Темное пятно быстро расползлось по новеньким, идеально подогнанным брючкам со стрелками, вызвав взрыв смеха и протяжных криков «фу».

Он часто пропускал школу, а когда все же приходил на уроки, видел другой мир, в котором дети его возраста играли, смотрели мультфильмы и кровавые ужастики – тайком, разучивали дурные слова по дороге домой. Они видели в Романе паразита, нагло пробравшегося в их устоявшуюся дружную общину, того, кто считает себя слишком красивым и особенным, чтобы ходить в школу и дружить с ними. В конце концов, мать вовсе перевела Романа на домашнее обучение.

Так продолжалось много лет. Каждый раз, когда во внешности Романа происходили какие-то едва заметные изменения, мать смотрела на него так, будто изучает в микроскоп редкий вид жемчуга и боится, как бы не появился дефект. А потом наступили спасительный переходный возраст и день, когда мать получила документы назад, а контракт был расторгнут по причине того, что «мальчик больше не соответствует установленным модельным данным агентства». Тогда в жизни Романа, вероятно, не было момента, который доставил бы ему большее удовольствие.

Будучи ребенком, Роман недооценивал алчность матери