Заброшка - Эра Думер Страница 18

– Рак? – спросил он ровным голосом, как на телевизионной викторине.

– Болезнь макета, – поставила я свой первый за медицинскую карьеру диагноз и поджала губы, вспомнив про лихорадку Дианы и последствия ее болезни. – Мы начали спуск по этажам, а он тлетворно влияет на организм куклы. Иными словами, – вновь посмотрела Яну в глаза, – следующий Этаж может стать для тебя последним.

Пальцы макета дернулись к уголку губ, он коснулся подушечкой запекшейся капли крови и прежним безразличным тоном ответил:

– Тогда чего мы расселись, дуралейка? Не будем терять времени. Давай придумаем, как перейти на следующий уровень.

Подогнув колени, я уронила в них лицо.

– Я не ценила, как было просто мотаться по этажам, открывая дверки… – подумав о друзьях, добавила: – Надеюсь, Вельзевулы в порядке. Кровь принадлежала не им, но контактер они потеряли. Где их черти носят?

– Кстати, об этом. Все хотел спросить – к чему был тот перфоманс с будильником?

Я вопросительно посмотрела на напарника:

– С каким будильником?

– Повелителей мух, тупица, – вякнул Ян. – Ты же установила будильник, ультразвук Зевы, который бесил меня каждое утро. Веля хотя бы без него просыпалась, поэтому твой день начинался куда прелестней моего. Надеюсь, я останусь в твоем теле и смогу спать с ней, а ты будешь пробуждаться от этой дьявольской машины.

Под трескотню Яна в душе забрезжил свет надежды. Я встала на ноги и обхватила его руки своими, заставив замолчать и с вызовом на меня посмотреть.

– Ты гений. – Вынув из кармана контактер, я вложила его в руки макета. – Умеешь устанавливать будильник?

Ян с сомнением на меня поглядел, но взял прибор и с кивком потыкал ногтем по экрану. Не отрывая головы, спросил:

– А ты?

– А я свой… – тяжело вздохнула. – Напою.

Напарник со смешком взглянул на меня, уколов хитринкой, что обычно была частым гостем в глазах оригинального бога, и сказал:

– Я бы это послушал.

Мои губы дернулись в саркастической усмешке. Лицо снова обрело серьезность:

– Мы вернемся в свои тела, чтобы выключить Этаж, и это, – я коснулась груди ладонью, – начнет разрушаться. Тебе придется не сладко.

Он посмотрел куда-то в сторону, качнулся с пятки на носок, и тихо произнес:

– Это лучше, чем всю жизнь спать. Пора просыпаться.

Я открыла рот, но ультразвук спицей ворвался в наше пространство – напарник начал исчезать, и я, не теряя времени, затянула простой мотив будильника со своего сотового. Миди-бренчалка заставляла меня отлипать от подушки каждое утро, чтобы ехать к первой паре. Ян уже растворился в световом облаке, а я даже не заблестела.

– Не сработало… – с липким кошмаром в животе прошептала я. Воспроизвела слова макета: – «Это лучше, чем всю жизнь спать».

Точно. Я спала – и мне снился сон про Веру-студентку. Про несчастную Веру, для которой удирать от охранников по заброшкам – высшая степень приключений. Про Веру Беляеву, которая так и не повстречалась с Янусом Двуликим.

Мои губы разомкнулись, кончик языка лег в выемку за зубами, и я затрещала. Затрещала, как будильник, который звонил в пустой комнате – пока я сидела на кухне и через окно наблюдала сине-оранжевую долину промышленных зон. Вдыхала табачный и алкогольный запахи, эту вонь. Будильник звонил, и я отчетливо слышала его, но не просыпалась, потому что привыкла жить во сне, который был, в свою очередь, сном, который снился кому-то еще. У сна был иной свидетель, он просто ждал своего появления в конце моего подземного перехода.

И это сработало – я растворилась под потусторонний бинауральный ритм, в который превратился мой собственный голос. А когда материализовалась, с облегчением ощупала тонкие запястья, тощие бедра, обтянутые джинсами, и погладила себя по своим щекам. Вид снова с полутораметровой высоты, а не как с маяка.

Освещение нормализовалось, и звуки сложились воедино; тогда-то я и поняла, что мы попали по полной программе.

– Ян? Ребята? – окликнула я, пробираясь через пеструю толпу длинношеих существ. – Вы где?

Прохожие, галдящие на местном диалекте, недовольно обступали чужемирку и шли дальше. Их тела были обмотаны тонкими тканями удивительных цветов, напоминавшими индийские сари, а головы крепились к человеческим телам на длинных подвижных, как змеиные тела, шеях. Дети, взрослые, старики – и у всех жирафьи комплекции. По обочинам грунтовой дороги, по которой ступали подошвы их деревянных сланцев, торговали утварью и продуктами, как на популярной точке в московской подземке.

То и дело торговцы выкрикивали несуразицу, поднимая на головах корзины с невиданными фруктами, коробки с барахлом, демонстрационные установки с контактерами, портативными устройствами, неизвестными мне, и коробочками, подозрительно напоминавшими футляры с ЦеЦе.

– Ребят… Вот же. – Искусству ора была не обучена, да и перекричать толпу казалось невозможным.

– Вера! – послышался голос Яна. Я высматривала его между разноцветных прохожих и заприметила на другой стороне. Он махал мне.

– О, Ян, я сейчас…

Вспомнив, как делала это в час-пик в метро, я стала протискиваться напролом – существа роптали, но не давили, и вскоре я пересекла массу и оказалась лицом к лицу с Яном. Его вид меня отпугнул: бледный, как поганка, с темными кругами под глазами. Переход на новый Этаж выжал из него жизненные соки – и эта игра продолжает забирать его силы, потому что макеты примитивны и не готовы к таким перегрузкам. Как кесонная болезнь у водолазов5.

– С возвращением, – улыбнулся он мне. – Могла еще дольше чваниться? У нас проблемы вообще-то.

Закатив глаза, я посмотрела в невидимую камеру, словно саркастический персонаж ситкома.

– А я кто, решала?

– Ну не он же, девка, он же макет, вейнит мне в рыло! – гаркнул кто-то.

Я напряглась и автоматически коснулась руки Яна. Мы оба посмотрели на говорившего: жилистый мужчина с седой аккуратной бородкой, подкрученными усами и облезлым носом. Его сопровождал молодой человек, кожа – кофе с молоком, будто восточных кровей – густые волосы цвета вороньего крыла, а глаза, отливающие янтарем, подведены. Оба были одеты в тактическую черную форму, застегнутую на ремни с пряжками, обуты в высокую обувь – на шеях повязан походный плащ с меховым воротником, подбитый красным.

– Не выражайся, Партизан. В присутствии девы следует подбирать выражения, – осадил попутчика молодой; его голос лился как ручей и рыцарские замашки располагали к себе, чего нельзя было сказать о хамстве усача в широкополой шляпе.

– Кто вы? – спросил Ян и вышел вперед. Он понизил голос: – Вы из АИН?

Тот, кого назвали Партизаном, захохотал, а «рыцарь» представился:

– Мое имя Гильгамеш, а это мой соратник – Партизан Харот.

Харот потянулся,