Вторичка - Эра Думер Страница 15

«…проходить сквозь стены».

«О, я даже знаю, какое мороженое тебе подходит…» – промчалось в голове. Я сохранила вкладыш в кармашке платья.

Потыкав Яна в плечо, я жестом попросила его слезть с морозилки и обратилась к продавцу:

– Два «Ежика», пожалуйста.

С мороженым мы устроились на лавочке. Вид с нее открывался на павильон, в котором некогда выставлялись достижения космонавтики, а теперь торговали саженцами, удобрениями и инструментами для дачи.

Ян отряхнулся и, закинув руку на спинку скамейки, развалился и уставился в небо. Я последовала его примеру. В синеве летали стеклянные червячки, галочки-птицы и белобрюхие самолеты, гудевшие в вышине. Откинувшись в расслаблении на лавку, врезалась в плечо напарника. Из-за холодка, разлившегося в животе, я мгновенно выпрямилась, сев, как деревянная кукла. К моему стыду, это не осталось незамеченным Яном. Он пялился на мой профиль целую вечность, цепляясь за то, как его напарница затыкает за ухо прядь и поджимает губы, комкая платье. Январское лживое солнце припекало: я прикоснулась к щеке и, жмурясь от яркого света, повернула голову на бога. Его улыбка растянулась от уха до уха, и он наконец завел разговор:

– Классное место. Наверное, ты частенько зависала здесь с семьей или друзьями.

Я шмыгнула носом, опустила взгляд на носки туфель и спросила:

– Тебе правда интересно или работаешь по методичке для участливого коллеги?

– Назовем это… – Ян подпер кулаком щеку и придвинулся ближе, – завуалированным способом определить степень твоего одиночества.

Я саркастически подняла бровь:

– Степень моего одиночества высчитывается по формуле один к шести с половиной миллиардам.

– Шесть и четыре. Серьезно, Иголочка, сегодня у тебя настолько угрюмое личико, каким оно не было даже тогда, когда ты узнала про судный день! – Он нарисовал галочку в воздухе. – Первый этап игр на формирование успешной команды – разговор по душам.

Я покачала туфлями, продолжая смотреть на ноги сквозь мутную пелену, и неожиданно для себя призналась:

– Вспоминаю, как гуляла здесь с отцом.

– Дай угадаю, свалил «за хлебом»?

– Вроде того. На Елисейские Поля4.

Лазурь блеснула над оправой очков. Ян снял их, чтобы я смогла сполна напиться его секундным замешательством – богатая мимика отразила мираж личных травм. А может, я выдавала желаемое за действительное.

– Давно умер? – спросил Ян.

– В ноябре две тысячи первого.

«…Ты смотри, дочка-то ихняя ни слезинки не проронила, вон, мать сидит – никакая, сразу видно, кому хуже, а соплячка и похороны организовала, и кутьи наварила… Не хотела бы я, чтобы моя кровинушка так же бессердечно к моей смерти отнеслась! Бедный-бедный Женька, царствие тебе Небесное… Ой, Верка, давно ты здесь стоишь? Заходи, как раз с теть Любой о тебе говорили…»

– Иголочка, ты тоже на Елисейские поля отправилась?

Я встрепенулась. Никак не могла отвыкнуть от регулярного погружения в подсознательный омут – то было желеобразное пространство, обволакивающее кровоточащие раны. Их постоянную боль замораживала камера душевной депривации – становилось никак. Легче. Но с недавних пор у меня появился собеседник, которому требуется перманентное внимание, и новое, непривычное чувство роднилось с острым камнем в ботинке, который невозможно достать.

Я переспросила, о чем он. Напарник изогнул густую бровь:

– Ты сирота, спрашиваю?

– Нет, мама есть. Учительница географии в моей бывшей школе. Ну, была ей когда-то – сегодня она макет.

Ян посмотрел на меня поверх оправы «авиаторов»:

– Ты не рвешься проведать воспитателя, прежде чем она откатится к заводским настройкам. Какая кошка между вами пробежала?

– Кошка по имени Олежа, – поморщилась я. – Забей. Лучше о себе расскажи. В твоем родном мире детей выводят из пробирок?

– Пробирки, летающие тарелки… Что за стереотипы! Между прочим, люди созданы по нашему образу и подобию. Мы с тобой устроены идентично… – он осекся, заставив меня слегка зардеться, – за исключением…

Я прокашлялась и вскочила со скамьи.

– Будем считать, с темы отцов и детей ты соскочил, но в следующий раз хотя бы сделай вид, что искренность обоюдна. Как часть команды, я имею право знать, с кем работаю в паре.

Во время прогулки меня отчего-то не покидала мания преследования. Боковое зрение то и дело выделяло из массы макетов осознанный взгляд. Разыгралась фантазия? Наверное. Известное дело – если у тебя паранойя, это еще не значит, что за тобой никто не следит.

Я подняла голову на напарника и чуть отстала, чтобы не отвлекаться на бесстыжие глазенки. Уголки губ приподнялись, в душе замерцал огонек защищенности. Ян не допустил бы присутствия врага в ближайшем радиусе. Но слабая улыбка моментально застыла на губах:

«Все, на что способен этот бог-недоучка – это перемещение моего бренного тельца из одной точки в другую, как это было в погоне за Сердцем этажа. Или с велосипедистом. – Я не выпускала из поля зрения блондинистый затылок. – С этим парнем все не так. Чересчур… беспечен. И все косит под дурачка. О’кей, я в безопасности за спиной Яна, сомнений нет. Но до тех пор, пока не перейду ему дорогу».

– Иголочка, ты мне глазки строишь? Влюбилась?

Между бровей прилетел тычок татуированными пальцами. Я накрыла лоб, задыхаясь от наглой легкости, с которой бог выплюнул сакральное для меня слово. Насупившись, я состроила кошмарную гримасу, оттянула нижнее веко с краем губ и заутробным голосом провыла:

– Это я так улыбаюсь. Влюбился?

Ян в недоумении вздернул брови. Я прошла мимо него. Он какое-то время стоял под пеплом от разрываемых шаблонов о девочках в кружевных платьицах, а как оцепенение спало, нагнал меня. Тему моей мимики больше не затрагивал: поделом вору и мýка.

Под предлогом игр на сплочение бог устроил рейд на аттракционы.

Солнце стояло уже высоко, а беготня по луна-парку не имела конца и края. От экстремальной поездки на американских горках до башни свободного падения. Ощущения те еще. Напарник искал источник адреналина, чтобы, как он выразился, «выплеснуть стресс в простом человеческом страхе». Тем временем я испытывала исключительно дурноту и недоверие к конструкторам аттракционов. На фоне побега от одичавших поездов даже самая рискованная карусель выглядела чем-то вроде детской забавы.

Ян не унимался в поисках корпоративных инициатив – меня тронул энтузиазм, поэтому его подопытная стоически переносила сеансы круговерти. Ведь, если задуматься, я отродясь не зависала ни с кем, кроме родителей. Друзьями обзавестись не успела, а в школе не задержалась. Сегодня у меня был первый опыт тусовки – мало того, развлекалась я не абы с кем, а с пришельцем. Кому расскажешь – не поверит.

Ян предложил «отдохнуть» на цепочной карусели.