Нона из Девятого дома - Тэмсин Мьюир Страница 55

Он сказал: «Наша монахиня все время говорила, что их нельзя вернуть, что их души уже не здесь. Мне нужно было слишком много времени, чтобы ее выслушать. Но я же был перфекционистом, да? Я не хотел верить, что существует такая штука, как душа. Мне просто хотелось верить, что я в чем-то ошибаюсь».

Он сказал: «Мы оба были правы. Но об этом потом. О том, что случилось, когда мы узнали, куда делись деньги».

Во сне он встал и трижды обошел вокруг поля. Сказал:

– Не ходи за мной, я злюсь.

Она села на крышу машины и смотрела, как он пнул кусок мусора к краю большого поля грязи. Мусор подлетел довольно высоко, ушел в туман и с грохотом скатывался по холму, пока звук не затих. Она снова спросила себя, почему любая боль здесь ненадолго, но вот с гневом справиться так сложно. Закончив, он присоединился к ней, сел, поджав колени, металл застонал под их весом, и он заговорил снова.

Он сказал: «Они забрали корабли, наши новые. Они сказали, что вместо этого планируют путешествовать со сверхсветовой скоростью. Дурацкое название, скорость света здесь ни при чем, но все равно. Они сказали, что перевозить людей так медленно слишком рискованно и что криоплан был отменен как недостаточно хороший. Небезопасный, неприятный, аморальный. Они сказали, что нам удалось дойти только до восьмипроцентного шанса нанести долгосрочный ущерб после разморозки и что мы так и не решили с материнством…» Тут он замолчал и некоторое время не мог говорить. Заговорив снова, он сказал: «Это мы уговорили их на восемь процентов. Они были готовы работать, когда успех был на уровне семидесяти. Все знали про риск. И это была не тридцатипроцентная летальность, а тридцать процентов вероятности повреждения».

Он сказал: «Им было насрать на беременность, они всегда говорили, что надо просто закончить с этим до вступления в программу. Когда М говорила, что не примет эти цифры, не примет план, предусматривающий репродуктивную дискриминацию, и мы стояли рядом с ней и говорили, что это неприемлемо, они какое-то время жаловались на расходы и в конце концов согласились. А теперь они вели себя так, словно восемь процентов были плохим шансом. Как будто мы мало старались».

Он сказал: «Их план состоял в том, чтобы эвакуировать все население. Сначала отправить дюжину кораблей-разведчиков. Они сказали, что им удалось найти каких-то нердов, которые решили сверхсветовую проблему, связанную с застреванием в хроноколодце. Ну знаешь, когда двигаешься так быстро, что начинаешь описывать квантовые круги. Они придумали что-то, где можно было бы торчать, пока корабль будет настраиваться на заранее заданный спектр. Я до сих пор не понимаю расчеты. Мне понадобится десять тысяч лет, чтобы понять это. Я не понимал, а вот А – да».

Он сразу сказал: «Какой в этом смысл, если вы до сих пор ни сном ни духом, где окажется ваш корабль, когда сбросите сверхсветовую скорость?»

Они ответили: «Ага, но мы сможем сразу же отследить его».

А возразил: «Но он может оказаться на другом конце Вселенной или в центре планеты».

Они утверждали, что этого, вероятно, не произойдет и что А ничего не понимает, и ему пришлось признать, что это не его специализация, но он сказал, что они сделали одно открытие и ведут себя так, будто оно изменило все правила игры, хотя на самом деле нужно десять лет исследований и финансирования, чтобы выяснить, есть ли от него прок, как всегда бывает в науке. Но эти триллионеры вели себя так, будто заполучили святой Грааль. Они сказали, что это дорого, поэтому двенадцать кораблей пойдут первыми, и один будет их вести, как маячок, как буксир, ведущий круизный лайнер, что они нацелятся на Тау Кита, высадят население и вернутся. Они сказали, что на пути к созданию гораздо большего количества сверхсветовых кораблей.

Он сказал: «Мы знали, сколько стоят эти корабли. Мы даже не могли предположить, сколько стоят сверхсветовые двигатели, но все же догадывались. Мы знали вместимость этих кораблей. В криотанках мы могли бы перевезти миллиарды, такова спасительная милость заморозки. А они комплектовали корабли живым неспящим экипажем. Тысячами живых людей. Мы указали на это, и нам говорили, что мы безумцы, что мы чудовища. Нам напоминали о коровах. В тот момент я пожалел, что не взял гребаных теоретиков заговора вместо коров. Кто бы расстроился, если бы я вывернул наизнанку людей, уверенных, что в вакцинах есть наниты, которые добывают криптовалюту? Но коровы, коровы!»

Он сказал: «М распсиховалась. Сказала, что крысы бегут с корабля. Сказала, что именно поэтому они вообще отказались от криоплана. Она сказала, что мы наблюдаем частную флотилию, перевозящую богатых мудаков в безопасное место. И А согласился, и тогда я понял, что дело плохо. Он сказал, что это для отвода глаз. Он сказал, что даже не уверен, что сверхсветовая скорость реальна. Он сказал, что они собираются свалить на Тау Кита, используя то, что мы придумали, технологии, которые мы создали, и просто такие “Пока, планета, иди на хер, спасибо за нефть и за куриные шашлычки”».

И я еще раз сказал: «Ребята, никто на это не пойдет. Им придется назвать цифры. Им придется продемонстрировать, что они делают другие корабли. Никто на это не пойдет. Посмотрите на шорох, который мы навели, доказав, что магия реальна, и вывернув Бидибиди наизнанку, потому что мы не доверяли полицейским. Оно не полетит. Это невозможно. Они не могут этого осуществить».

Во сне он встал с машины и сказал «Блин» нормальным голосом, а затем он заорал «БЛИН» так громко, что слово отдалось эхом от осыпающегося бетонного панциря и костей и улетело куда-то в туман. Она смотрела, как он обходил поле. Три, пять, десять раз.

На одиннадцатый раз он прохлюпал по грязи к ней, рухнул перед машиной и сказал: «Они бросили тебя, бросили. Они видели, как ты живешь на гроши, и даже не оглянулись. Они даже не попытались тебя спасти. Они ушли».

– Я не помню, – сказала она.

– Я не могу забыть, – сказал он.

День четвертый

Где Пирра? – Банда приносит клятву – А нгел отдает приказ – Табаско берется за оружие – Сорок