Рука Короля Солнца - Дж. Т. Грейтхаус Страница 5

В ветвях деревьев чирикали птицы. Журчал ручей, протекавший через наш сад. До меня донесся плеск карпа, который охотился на водомерок.

– Вы пытались поставить меня в трудное положение? – спросил я.

Коро Ха покачал головой.

– Всю жизнь тебе будут задавать подобные вопросы, Вэнь Ольха, и не имеет значения, сколько раз ты прежде давал правильные ответы. Такие вопросы проверяют не только твои знания, но и верность. Хорошее образование и имя помогают, но у тебя не такая кожа, неправильные волосы и не все в порядке с материнской линией. Я хочу, чтобы ты добился успеха, несмотря ни на что. Иногда ценой успеха станет унижение или предательство собственного сердца. Твой отец это понимает.

Я убежал от него в свою комнату, заперся и не выходил до конца дня. Бабушка научила меня быть гордым и считать, что все, чему меня учит Коро Ха, есть лишь препятствия и недостатки. Более того, я был уверен, что обязательно познаю тайны магии, которые существовали как по отцовской, так и по материнской линии. К тому же я помнил ошеломляющее, подобное удару грома, понимание устройства мира, когда она щелкнула пальцами и зажгла огонь.

Четыре года спустя я все еще стремился снова познать это ощущение, точно мечтающий заполнить пустой желудок нищий, которого преследуют воспоминания о последней трапезе.

В ту ночь бабушка разбудила меня, постучав в мое окно.

Я встал, надел штаны и рубашку из домотканого хлопка – простую одежду, хорошо пропускавшую прохладный летний ветер, – проскользнул по коридорам и встретился с ней в саду. Как и всегда, мы отправились в Храм Пламени.

Бабушка продолжила свои уроки историями о первых героях Найэна, которые правили мелкими королевствами до появления Королей Солнца. Она вела пальцами по рунам, и я читал истории о Хрупкой Сове, которая не могла охотиться или сражаться, но сумела обмануть дракона и заставить его разделить с ней тайну письменности; о Коричневой Собаке, подружившейся с лисом-демоном и научившейся изменять форму, становясь любым зверем; о Железном Клыке, в своих снах встретившем богов волков и с их помощью создавшем из разных городов Найэна королевство, простиравшееся по всей длине нашего острова.

По сравнению с уроками Коро Ха занятия с бабушкой всегда захватывали мое воображение. Литература сиенцев, по моему опыту, состояла из рассуждений о морали и аналогий. По контрасту, истории Найэна наполняли приключения, страсть и – самое главное – магия. Финал сиенских повестей легко предсказать, если понимаешь правила и доктрину. А в сказаниях бабушки постоянно возникали самые неожиданные повороты, а также легенды о стойкости и мужестве. Тем не менее они казались мне пустой тратой времени и лишь сильнее возбуждали стремление к магии.

Когда история Железного Клыка подошла к концу, бабушка сложила книги в сундук, стоявший рядом с алтарем, и мы перешли к занятиям Железным танцем. Мы продолжали использовать штыри вместо затупленного железа, ведь синяк на лице или руке легче объяснить, чем сломанную руку. В храме разгуливало эхо наших ударов, меня наполняли энергия и дикость, и я получал удовольствие, давая выход энергии, сосредоточившись только на следующем взмахе ее оружия, а мои руки и ноги реагировали словно сами по себе.

Мы закончили занятие, сильно вспотев. Я изучал обычный набор синяков, а бабушка разглядывала свой локоть, куда пришелся один из моих ударов. Она сказала, чтобы я сел на край алтаря, и протянула мне тыкву с водой.

– Ты делаешь успехи, – проговорила она, слегка задыхаясь.

Я улыбнулся и выпятил грудь. Гордость – еще одно чувство, которое, по правилам хорошего тона, считалось сиенцами неуместным.

– Настанет день, когда я буду лучше, чем ты, – заявил я.

– Неужели? – Она усмехнулась.

– Да! – Я вытер рот и протянул ей тыкву. В темноте я увидел сеть белых шрамов на ее руке. – И тогда ты начнешь учить меня магии, хочешь ты того или нет.

Я ожидал выговора. Почти каждую ночь я просил ее научить меня тайнам ее искусства, указывая на какие-то новые умения, которыми мне удалось овладеть. И всякий раз она мне категорически отказывала. Но в ту ночь, когда она пила воду из тыквы, бабушка внимательно посмотрела на меня, точно впервые задумалась над моей просьбой.

– Ты еще не готов учиться, – наконец ответила она, поставив тыкву между нами, и я уже собрался высказать ей свое неудовольствие, когда она встала. – Но, быть может, ты готов смотреть.

Я ощутил волнение в груди, которое быстро распространилось до кончиков пальцев рук и ног. Мне с трудом удалось подавить желание броситься вперед, и я последовал за ней во двор за Храмом Пламени. Он зарос побегами ивы, в том числе и пересохший фонтан, который находился в его центре. Возле фонтана стояла одинокая беседка. Бабушка опустилась на колени напротив нее, и я видел лишь силуэт на фоне тусклого света лунного полумесяца.

– Смотри внимательно, Глупый-Пес, – сказала она. – Я не стану тебе ничего больше показывать до тех пор, пока ты не будешь готов учиться самостоятельно. Только боги знают, когда это произойдет, – с такой пустой и глупой головой, как у тебя.

Между тем в моей пустой и глупой голове зрел план. Я вспомнил порыв силы, который почувствовал, когда она зажгла очаг и дала мне имя: все мое тело наполнило тепло, я остро ощутил окружающий мир и восторг свободы. И, хотя в тот момент она спрятала от меня руку, а сама оставалась в тени, я подумал, что смогу понять ее магию только на основе чувства.

Воздух наполнился ароматом жженой корицы. Мои чувства обострились, превратив каждый камень во дворе, каждую ветку, каждый шорох в ивах в нечто бесконечно сложное и важное. Пока я смотрел, сила напоила кости бабушки, окутала и изменила ее плоть. Я закрыл глаза и сосредоточился на маслянисто-железном ощущении волшебства, которое она творила, и изменениях в ткани мира.

Меня окатил отпечаток ее заклинания, кожу стало покалывать, а мышцы начали сжиматься в ритме ее превращения. Когда оно закончилось, я ощутил внезапный холод, словно меня окатили ледяной водой, и услышал хлопанье крыльев.

Я открыл глаза. На гнилых скобах беседки устроился орел. Я знал, что это бабушка, потому что чувствовал продолжение ее силы. Но со стороны казалось, будто там сидит птица.

Я смотрел на нее, и мной овладел благоговейный страх, подобный задержанному вдоху. Я наполовину верил, что она читала мои мысли или