Нона из Девятого дома - Тэмсин Мьюир Страница 46

испугалась, что Кевин умер, съев начинку пяти сэндвичей. Но Кевин засопел по-щенячьи и свернулся под одеялом и курткой, так что все оказалось в порядке. Нона ощутила умиротворение, когда Табаско вернулась и легла рядом. Она опустила веки и с досадой обнаружила, что они не поднимаются. Она героически держала глаза открытыми, даже помогая себе пальцами, пока Табаско не остановила ее.

– Спи, если хочешь. Я тут.

– Ты же никому не скажешь, Табаско?

– Нет. Я здесь, Нона. Я за тобой пригляжу.

– Я тебя люблю, Табаско.

Вымотанная Нона почувствовала, как Табаско касается ее ладони, очень легко и осторожно. Последним, что она услышала, засыпая, были слова Табаско:

– Не разводи сопли.

Но, кажется, она совсем не имела этого в виду.

Иоанн 8:1

Пепел никогда не вызывал у них тошноту долго, но иногда они отключались вместе. Всего на несколько секунд, не о чем говорить, но ему это не нравилось. Ему вообще не нравилось терять контроль. Он не любил терять сознание. Во сне она знала, что его не уговорить заснуть, если только она не стоит в дверях или, в крайнем случае, не гладит его пальцем между бровей, спускаясь к носу. Во сне она не боялась спать, но не знала, как это сделать. Ее тело оставалось для нее загадкой. Она не понимала, что оно значит и имеет в виду. Она могла внезапно рухнуть и заснуть, где упала, вырубившись от изнеможения, и проснуться там, где он ее положил, какую бы импровизированную постель ему ни пришлось выбрать, от старого матраса в пятнах до гамака, мягкого, как кожа младенца.

Им пришлось спуститься с холма с той стороны, где вода не поднималась, и вернуться по дороге к обветшалому бетонному зданию, которое он нашел. Весь день они перетаскивали вещи. Мясо. Ведра с водой. Мокрые одеяла, которые они повесили сушиться, чтобы было где спать. Понадобилось несколько ходок.

Они не удосужились разжечь огонь. Им было не очень холодно. Но было темно, потому что пепел продолжал падать, и он расставил на подоконниках ряд фонариков так, чтобы тонкие желтые лучи разлились по всей комнате. Они странно подсветили его лицо. Смуглая кожа стала синеватой, а белое кольцо вокруг черной радужки сделалось атласно-золотым.

Когда они устроились, он сказал:

– Мы заранее привлекли к себе внимание, потому что люди думали, что мы пытаемся получить работу в СМИ, делая крутые дипфейки. Они думали, что мы играем, или загадываем загадку, или, возможно, занимаемся брендингом. Брендинг в тот момент? В эпоху позднейшего капитализма? Куда вообще может завести потребление? Впрочем, их можно было понять. Реальным оно не выглядело.

Он сказал: «В результате никто не явился и не забрал нас в Зону 51. Да нас вообще почти никто даже не заметил. Мы были всего лишь одним гласом вопиющего в пустыне, и все вопияли куда громче. По крайней мере, у нас выходило оригинально. У нас была кучка любителей теорий заговоров, несколько скептиков и местные, которые считали, что мы шутим. М говорила, чтобы мы пригласили их посмотреть. Так мы и сделали. Записывали их. Сказали, что они могут делать любые тесты. Показали им все, сняли на камеру. Удалось справиться с пятью. Пятеро плюс мы, Улисс, Титания и все остальные трупы, которые я поднял. Мертвых было больше, чем живых».

Он сказал: «После этого двое зрителей ушли. Один ничего не сказал. Один испугался и сказал, что звонит копам. Только один поверил. Оказалось, что он из плоскоземельцев, которым не помешала даже станция на Марсе. Хороший парень. Выпили с ним пива перед уходом».

Он сказал: «Потом мы взлетели. Тема за темой на форуме за форумом. Люди желали доказательств. Люди спрашивали, что, черт возьми, это значит. Люди говорили о телескопе «ЛЮЦИФЕР» и утверждали, что мы пришельцы. Люди называли меня Антихристом, и это было дико. Люди писали длинные посты о разгадке моего фокуса. Фальшивка ли я? Настоящий ли я? Если я настоящий, что все это значит? Внезапно у наших дверей появились сотни людей. Они приходили караванами, спали в машинах или ставили палатки. Многие прилетели из-за границы».

Он сказал: «Некоторые хотели увидеть чудо. Кто-то хотел моей помощи. Типа “Ты волшебный властелин смерти, сделай что-то с моим телом”. Можно ли вылечить фибромиалгию? Как ни странно, я мог. Это меня удивило. Я мог удалить опухоль. Я мог вылечить дистрофию желтого пятна. С большими проблемами было проще, если речь не шла об ампутации или чем-то таком. Вырастить новую конечность у меня не получилось. Но я часами играл в Иисуса каждый день. Это было приятно. Самое приятное время в моей жизни».

Он сказал: «Но когда начинается вот это все “Иди, дитя мое, твоя коленная чашечка снова цела”, просителей становится очень много. Мне приходилось отказывать, потому что мне самому нужно было есть и спать, хотя мне не хотелось. М привела свою лучшую подругу, монахиню, и я приготовился услышать от нее про Антихриста, но она просто сказала что-то вроде: “Прекрати! Почитай Библию! В этом и была проблема Христа”.

Я сказал, типа, о чем ты, Иисус исцелял прокаженных, и все радовались, но монахиня М такая: “Издеваешься? Христос никогда не говорил нет, никогда не просил платы, привлек слишком много внимания и этим всех разозлил. Христос не работал по расписанию, – сказала она, – не повторяй этого”».

Он сказал: «Мы ограничили иисусьи дела одним часом в день, и мне всегда приходилось завтракать. Но к тому времени весь мир уже оказался у нашего порога».

Он добавил: «Мы знали, что это будет большой проблемой. Есть чувак с армией из более чем сорока ходячих трупов, которых он приобрел легально, но должен был похоронить некоторое время назад. Явно пришло время непростых переговоров. Он лечит рак, это здорово, но его охраняют два зомби в форме, это плохо. Когда где-то в заднице мира сидит волшебник, которого забанили почти на всех видеосайтах, и тысячи людей приезжают в страну из-за его ютьюб-канала, правительство не одобряет его как успешного представителя малого бизнеса. Правительство называет это сектой».

Он сказал: «Они приходили тысячами – паломники, и туристы, и скептики, и верующие, люди из ЦРУ, жаждущие славы, священники, придурки. И мы засели в этом здании, готовя гамбит на любой случай, представляли собой что-то среднее между бомжами и источником международного напряжения, и знали, что рано или поздно к нам ворвется отряд спецназа. Мы все ютились в трех комнатах, и нам было страшно. Монахиня оказалась гребаным благословением, она позволила нам немного вздохнуть.