Покорение Дракона - Юлия Фим Страница 36

Взгляды Чживэй и Сюанцина столкнулись. В бордовых глазах мерцание нитей напоминало десятки запущенных в ночное небо фонарей. Сердце сжалось от невыразимой тоски по чему-то утерянному, далекому и непонятному.

Откуда в Сюанцине эта величественность, откуда эта мощь? Из-за украденного у нее из-под носа Сосуда Вечного Равновесия? Он ведь всегда был «парнем в беде». Или она себя в этом убедила? Ведь с самого первого дня вместе он ее защищал. Даже будучи в почти бессознательном состоянии, он защитил ее от меча бандита.

– Теперь я усмиряю себя, – сказал Сюанцин, и нити потухли.

Чживэй ощутила прилив одиночества. Она скучала по собственной силе и могуществу. А, может, просто нравилось то тепло, что излучала его ци?

– Усмиряешь даже в ущерб себе?

Чживэй могла бы без ложной скромности признаться, что обожала, когда все делали, как она распорядилась. Это не делало ее всегда правой… Но было бы намного проще, если бы все просто следовали ее указам.

– Я раздаю долги за свои прошлые ошибки. Где-то, наверное, пролегает черта между «во благо мне» и в «ущерб мне», но я не знаю где. Что я такое? Я забыл.

Странно, но идти сквозь туман с Сюанцином было очень спокойно, и более того, ей нравился этот разговор.

– Почему ты спрашиваешь? – повернулся он к ней.

– Хочу понять тебя.

На самом деле Чживэй хотела понять свои противоречивые чувства. Шэню она так легко простила убийство семьи Лю, просто рассудив: «Мы с ним похожи. Ради цели пойдем на все». Но с Сюанцином она не была столь щедрой. Одна только мысль о его предательстве – и ей хотелось ему отомстить. Потому что грудь сразу разрывало от боли.

Но и желание убить не подчинялось ей, вызывая целую бурю чувств. Хотелось найти ему оправдание, хотелось увидеть в нем сожаление… или даже узнать, что она ошибалась во всем. Чживэй не была глупой, она прекрасно понимала, что могла бы уже десять раз узнать все подробности своей смерти. Заставить Мэйцзюнь и Ифэй поговорить с друзьями, да и самой подвести к этому. Но тогда ей бы пришлось принять некое окончательное решение, а она его избегала.

Чживэй тяжело вздохнула.

– Что такое? – тут же отозвался Сюанцин, словно вся его жизнь была посвящена ее благополучию. Она бросила на него косой взгляд.

– Я нерешительная, и мне это не нравится. Сплошные сомнения, и никак не могу определиться с направлением.

– Чтобы выбрать дорогу, надо знать, куда идешь, – ответил Сюанцин.

Чживэй невольно подумала, что он нашел свою дорогу, потому что больше не казался блуждающим в потемках собственной души.

– Как понять, куда идти?

Забавно было это спрашивать на дне пропасти, где был всего один путь – в сторону расступающегося тумана, который, вероятно, был ловушкой.

– Принять себя, – задумчиво отозвался Сюанцин, – и выбрать то, что дороже всего сейчас. Тогда не ошибешься.

Чживэй ничего не чувствовала, если подумать. Она превратила себя в орудие смерти, в безжалостную мстительницу. Империи Чжао нужна была такая, как Чживэй, которая без страха поведет вперед.

Наверное, просто не получится вечно прятаться от себя. И не получится вечно играть в демоницу, которая не плачет и переживет любую боль. Только травмированный человек так рассуждает, пытаясь найти силу там, где ее нет. И только по-настоящему сильный человек может признать, что уязвимость не делает его слабее.

– Я не могу принять свои ошибки, – возразила она собственным мыслям. – Из-за них пострадали люди. А нерешительность только множит боль.

– Ты слишком много на себя берешь. – Сюанцин нежно провел рукой по ее голове. – Быть решительной и никогда не ошибаться – едва ли в целом свете сыщется такой человек или бессмертный. Сила в том, чтобы брать ответственность за свои решения, какими бы они в итоге ни были.

– Звучишь как столетний старик, – фыркнула Чживэй, уворачиваясь от его прикосновения.

– Приношу извинения, госпожа Шусинь, – он слегка улыбнулся.

Чживэй удивилась обращению, потому что их разговор напоминал ей десятки других, которые случались в прошлом. Как-то Чживэй увидела близость Сяо До и Лин Цзинь: в сложную минуту они искали друг друга, могли говорить часами, молчать днями. И с Сюанцином она всегда могла говорить о чем угодно: когда он молчал, она говорила без конца, потом он начинал отвечать. Как и сейчас: честно, никогда не пытаясь ей угодить, он интересно рассуждал, и Чживэй было интересно его слушать. Даже если потом она принимала противоположные решения.

– Куда ведет твоя дорога? – Чживэй надеялась услышать ответ, который вызовет у нее гнев.

Во взгляде Сюанцина отразилась нежность.

– Однажды моя подруга, Сяннин, сказала, что мы сделаем мир справедливым, гармоничным, создадим равные возможности для всех… Мы были идеалистами, – на его губах проскользнула улыбка. – Жизнь нас потрепала.

– И ты больше не веришь в такой мир?

Он слегка пожал плечами.

– Я верю в то, что никто не знает, как создать такой мир. Однако наши мысли превращаются в слова, слова в действия, а они, в свою очередь, меняют мир. Если я буду добр к тем, кто рядом со мной, то они будут добры с теми, кто близок им, – и вот так мы сделаем мир добрее.

– У тебя большие мечты, – хмыкнула Чживэй. Она совершала «добро», спасая темных, однако делала это не из благородных чувств, а ради мести.

– Нет, – возразил Сюанцин, останавливаясь. – У меня только одна цель: уберечь человека, который когда-то верил в добро. И на этом пути меня ничто не остановит.

Взгляд его опасно и решительно блеснул, непривычная безжалостность прозвучала в его тоне. Чживэй невольно подумала, что переходить ему дорогу опасно: он умный соперник, и ей следует быть еще умнее.

– Я тоже так полагала когда-то, – ответила Чживэй. – Пока человек, которому я доверяла, не вонзил мне нож в спину. Будешь ли ты готов спасать такого человека?

– Этого буду, неважно, сколько ножей окажется в моей спине.

Чживэй резко замолчала, ей разонравился разговор. Она полагала, что была ближе всех Сюанцину, но кто-то вызывал у него подобные чувства? Возможно, что он даже убил ее ради этого человека?

Вот она – злость, которая ей была так нужна. Этого она ему не простит. Едва они вернутся, она узнает все подробности своей гибели.

Некоторое время они шли молча в нескончаемом тумане.

– О чем задумалась?

– О том, куда же мы идем и почему все замолкло, – ответила Чживэй.

– Мы в ловушке, – спокойно ответил Сюанцин. – Тени, что шли за нами всю дорогу, окружили нас.

– Что?! – Чживэй ошеломленно посмотрела на него. – И ты только сейчас говоришь?

– У нас был важный разговор, – улыбнулся он. – Не хотелось его прерывать.

– Прекрасно! Готов умереть за него? – язвительно отозвалась Чживэй.

– Едва ли мне это светит, – усмехнулся он ей в ответ. Чживэй аж замерла, не привыкшая к такому шутливому Сюанцину. – И мне тоже любопытно, что за преступление здесь было совершено, что кусочек Небесного мира оказался на земле.

– Мы не проводим хорошо время. – Она серьезно посмотрела на него, не понимая причин его радостного настроения. Застрял с неизвестной девушкой в ловушке и философствует? – Лучше расскажи мне, какое преступление могло бы быть настолько немыслимо жестоким.

– Убийство сотни младенцев?

– Значит, бессмертные младенцы ценятся выше человеческих, – хмыкнула Чживэй. Как минимум, убиенные темные младенцы точно никого не беспокоили.

Тени в тумане становились все отчетливее. Тишина вдруг нарушилась только приглушенными звуками, будто рядом скребли по камню или цеплялись за ветки.

Из тумана тянулись когтистые лапы, длинные и жуткие, они появлялись на мгновение, словно стремясь ухватить неосторожных путников. Их движения были быстрыми и хаотичными, будто они отчаянно искали живую плоть. Каждый раз, когда когти почти касались земли, они снова растворялись в тумане.

– Убийца, убийца, убийца, – произнесли голоса со всех сторон.

– Похоже, они не очень тебе рады, – хмыкнула