За что наказывают учеников - Наталья Сергеевна Корнева Страница 22

Элирий медленно втянул густой травяной аромат и с удовлетворением обнаружил рядом с имбирным настоем чашу с только что залитым горячей водой связанным чаем: чайные листья были причудливо сплетены с цветком алой лилии, который при заваривании начал распускаться, являя миру свой яркий цвет и тонкий аромат.

Изысканный чайный лотос в чаше раскрылся величественным красным солнцем, с которым в прежние дни часто сравнивали и самого Элирия.

В трудные времена, когда на душе пасмурно из-за неурядиц, сладкое помогает лучше всего, умиротворяя и смягчая сердце. Протянув руку, Элирий взял кусочек красного сахара и невозмутимо отправил его в рот, прежде чем выпить лекарственный настой. Подумав немного, выбрал и с удовольствием съел большую засахаренную вишню, чтобы во рту оставался вкус сладости, а не лекарства.

Дождавшись, пока Красный Феникс закончит прием снадобий и удостоит ее вниманием, Агния внимательно осмотрела его с ног до головы и осторожно проверила пульс.

— Как самочувствие вашей светлости?

— Не беспокойся, Ивица, — мягко улыбнулся ученице он, кивком разрешая приступить к умыванию и подготовке к выходу. — Со мной все в порядке.

Агния с помощницами принялись облачать его в привычный по прошлой жизни многослойный наряд: нижние одежды, средние, затем парадные — с узкими летящими лентами и треугольными клиньями, похожими на яркие длинные перья хвоста феникса, а поверх всей этой роскоши и великолепия — тяжелая мантия, расшитая на груди узором красного солнца. На запястьях застегнули статусные украшения верховного жреца. Когда с переодеванием было закончено, Третья ученица привела в порядок его волосы, зачесывая и связывая их на затылке густым узлом. Затем, вновь преклонив колени, надела на ноги мягкие остроносые туфли.

Невольно Элирию вспомнилась Шеата, которая все последние дни исполняла те же обязанности, и исполняла хорошо. Он успел привыкнуть к ее ненавязчивой заботе, к постоянному присутствию рядом, и в первый миг спросонья даже принял голос Агнии за голос Первого иерарха храма Затмившегося Солнца.

По правилам придворного церемониала сразу после облачения верховного жреца в статусные одеяния полагалась первая утренняя молитва, дарующая благоденствие всем, кто на ней присутствует. Но пока лотосная кровь не вошла в полную силу, предполагалось, что Элирий слишком слаб, чтобы регулярно совершать даже простые ритуальные богослужения, а потому решено было отказаться от них до окончания процесса трансмутации.

Красный Феникс жестом отпустил приближенных и с чинным спокойствием вышел на террасу перед своим пока еще совершенно пустым храмом. Каменные ступени и плиты казались алыми от лепестков осыпающейся вишни, которые легкий весенний ветерок принес из внутреннего двора. В воздухе висел вишневый флер, такой бархатистый, невесомый и сладостный, будто мир и не стоял на пороге гибели.

Вздохнув, Элирий покачал головой. В прошлый раз потребовалось сорок семь лет беспрерывных молитв и служб, чтобы высшие небожители смилостивились и осенили храм своим благословением. В тот день сам Илиирэ, пресветлый владыка Надмирья, явился лично и в знак своего покровительства даровал Совершенным схождение благодатного огня. Теперь у Элирия не было столько времени для молений — черный мор уже распространился по всему Материку. Да и вряд ли после случившегося Илиирэ вновь обратит на него свой сияющий взор, вздумай он возносить молитвы и приносить жертвы хоть тысячу лет кряду.

Элирий задумчиво взвесил в руке могущественную плеть Тысячи Образов, огненный Хвост Феникса. В течение долгих лет непревзойденное духовное оружие было запечатано и не принимало нового хозяина даже после его смерти. Никто, кроме Красного Феникса Лианора, не сможет использовать эту плеть: в целом мире она единственная осталась верной ему. Эта мысль была успокаивающей и приятной.

Спустившись в сад, Элирий постоял немного под усыпанной цветами вишней, после чего сел на изящную скамейку из красного палисандра, решив восстановить силы и неторопливо полакомиться засахаренной хурмой. Один такой крупный плод, выращенный и приготовленный лучшими мастерами, в свое время стоил в Ром-Белиате целое состояние и обычно преподносился в качестве драгоценного подарка. Элирий любил эту традицию. Аппетитные и изысканные сладости всегда поднимали ему настроение.

— Здравствуй, дорогой брат Лестер, — неожиданно раздалось позади. Смутно знакомый голос… вычурный самодовольный голос из прошлого. — Так и знал, что при строительстве этого храма не обошлось без какой-то чудной хитрости. Вполне в твоем духе.

— Убирайся в дыру, где прятался все эти годы, Лермон, — холодно процедил Элирий, не оборачиваясь. — Как только у тебя хватило дерзости явиться в Красную цитадель, раскрыть рот и заговорить со мной? Надеешься выторговать прощение? Напрасно. Не думаю, что у тебя есть что предложить мне взамен.

Элирий незаметно положил ладонь на рукоять верного Хвоста Феникса. Впрочем, как он помнил, вряд ли что-то могло укрыться от неизменно цепкого и внимательного взгляда Золотой Саламандры.

— У меня всегда найдется что предложить, — вкрадчиво начал издалека Игнаций, — но не приписывай мне одной лишь только корысти. Я был готов ждать тебя тут хоть весь день, хоть всю ночь, чтобы только увидеть издали, без всякой надежды на разговор… но обитатели Надмирья были благосклонны и щедро вознаградили мое смирение, направив лотосные стопы наместника небожителей прямо сюда. Ты ведь не прогонишь Первородного?

Элирий закатил глаза. Игнаций хорошо знал, что, как и когда следует говорить. В нем жарко пылал огонь священной чистой крови, в жилах его таилась та же сила, что и в самом Элирии, — сила тех, кто родился и вырос на Лианоре. Сила Первородных — прямых потомков небожителей, Повелителей людей.

— Прогоню, если захочу, — внешне бесстрастно возразил Красный Феникс. — А ты будешь принимать то, что тебе дают.

За спиной его на миг воцарилось молчание. Затем Игнаций собрался с мыслями и вновь приступил к аккуратному прощупыванию почвы.

— Ты словно вернулся во дни своей юности в Городе-Солнце, — с глубокими ностальгическими нотками проникновенно проговорил он. — Я смотрю на тебя и невольно вспоминаю наш Лианор… дом, который мы потеряли. Даже вишня расцвела для тебя на пепелище, как в краю Вечной Весны. Однако любоваться столь прекрасным цветением в одиночку — неправильно. Не желаешь ли разделить удовольствие со старым другом?

Элирия затрясло от этих слов, но он не подал виду.

— У тебя нет права находиться здесь и смотреть открыто на Красного Феникса Лианора, — строго отрезал он. — Я не помню твоего лица. И не хочу вспоминать его.