Залесье - Дмитрий Викторович Иванов Страница 19

Местность по левую руку еще находилась в тени гор. Недалеко от дороги паслись мохнатые овечки. Старая собака насторожилась при виде чужаков и приняла стойку, а пастух в бесформенной шляпе закутался в накидку из грубой шерсти и с любопытством осмотрел всадников. К западу равнина постепенно поднималась. Кое-где на фоне мерзлой травы серели скальные выходы и каменистые осыпи. У подножья между двумя отрогами показалась живописная деревушка. Несколько десятков маленьких домиков теснились по склонам. Чуть к северу возвышался тонкий шпиль аккуратной церкви – уменьшенной копии собора в Хэрмебурге, только без часов и величественных арок. А за ней простиралось тихое сельское кладбище с замшелыми позеленевшими от времени надгробьями, часть из которых утопала в упругих гирляндах ползучего плюща. Еще дальше – Венеды, поросшие еловыми лесами, вздымались к небесам и заслоняли горизонт. Там, у вершин, уже наступила зима и деревья дремали в серебристом уборе из инея и снега.

Пока Тэдгар не согнал с себя остатки дремоты, его коняга, верно, решила, будто она ответственнее наездника, и послушно шла след в след за лошадью сэра Даргула.

Но то ли мастеру наскучило молчаливое одиночество, то ли он решил взбодрить засыпающего помощника – старик развернулся и неожиданно спросил спутника:

– Скажи, парень, а почему ты решил стать некромантом?

Юноша вздрогнул и захлопал глазами – молодой маг никак не ожидал, что господин Мортимер захочет говорить с ним прямо сейчас.

– Ну, слушаю, – не отставал наставник.

Начинающий чародей постепенно пришел в себя, сладко зевнул и начал:

– Я потерял родителей рано, еще до войны. Но мне повезло: меня воспитывал дядя, сквайр Мандлез. Я жил в небольшом поместье в окружении пастбищ, лесов и пустошей. Самые счастливые и беззаботные годы. У дядюшки детей не было, и он во мне души не чаял. Но всему приходит конец. Когда началась война, сквайру было несладко. Ведь нужно снаряжать отряд в войско короля и самому откупаться от службы в армии. Угодья перестали приносить доход, а цены взлетели до небес. И вот однажды дядюшка пригласил меня к себе и сказал, что для моей безопасности мне нужно отправиться в приют святой Герхильды. Хоть я и был маленьким, но понимал: он просто хочет избавиться от лишнего рта. Выходит, любовь к чужим детям пропадает, как только пустеет кошелек. Так меня отдали на попечение монашек. Наступила голодная и жестокая пора. Меня били – как сестры, так и сверстники. Мы переезжали из города в город подальше от боевых действий. Наконец-то прибыли в Хендрик, где обосновались надолго. Но тальмарийцы пришли и туда. Их войско находилось совсем близко, и вот-вот должна была начаться осада. Городской совет велел нам срочно покинуть переделы Хендрика. Сестрам ничего не оставалось делать. Путь лежал на восток. Но на дорогах бесчинствовали банды тальмарийцев. Они грабили тех, кто пытался бежать. В лучшем случае забирали пожитки, но чаще еще и убивали всех поголовно.

Тэдгар тяжело вздохнул и немного помолчал. Видимо, рассказ заставил парня снова пережить те самые страшные дни, когда смерть буквально дышала в затылок. Мастер не торопил. Он всегда подозревал, что в судьбе жизнерадостного, веселого юноши имелось и черное время, жуткие события, которые он стремится вычеркнуть из памяти, но не может. Сэр Даргул прекрасно чувствовал людей и терпеть не мог недомолвок.

– Нам показали якобы безопасную дорогу. Но разве может хоть где-то быть спокойно в стране, охваченной войной? – продолжил молодой маг. В процессе повествования у него появилось чувство, будто он обязан изложить все-все наставнику, словно от этого горесть и боль от воспоминаний если не исчезнут, то хотя бы притупятся. – Нас посадили в телегу и повезли. Как сейчас помню: все молчат – и мы, и сестры, – лишь тихо похрапывают лошади, стучат копыта и скрипят колеса. И вдруг они. Тальмарийцы показались спереди и сзади. Воины обступили повозку и наставили на нас глефы, алебарды, копья, боевые косы. Мне даже показалось, будто на некоторых лезвиях видны следы засохшей крови. Монашки пытались вразумить нападавших, но те только смеялись. Внезапно из леса со всех сторон появились какие-то люди. Они шли, пошатываясь, иногда падали, а потом продолжали ползти. Я не сразу понял, что они мертвые: одежда пропитана кровью, глубокие раны, отрезанные руки, носы, уши, ноги, а у кого-то и голова. Это были жертвы тех самых нечестивцев, что теперь хотели перерезать нас.

Грабители опешили и развернулись в нерешительности. А ожившие трупы подходили ближе и ближе. Они не говорили, не кричали, не отдавали команд. Изуродованные тела двигались молча, со слепой мрачной решимостью. Тут один из громил размахнулся и ударил умертвие полэксом. Череп треснул, туловище рухнуло на землю. Остальные враги опомнились и начали рубить направо и налево. Трупов было больше, но все безоружные. Они могли лишь схватить своих убийц, повиснуть на них, сбить с ног или впиться зубами. Тальмарийцы побеждали, хоть и не без потерь. Вот-вот они разделаются с нежитью и примутся за нас. И вдруг в тридцати шагах на дороге появилась женщина, молодая, красивая, с длинными белыми волосами, в угольно-черной робе с высоким воротником. В руках леди сжимала посох с пылающим навершьем. Незнакомка выкрикнула заклинание – странного вида лиловое облако сконцентрировалось над нами, а оттуда прямо в грабителей полетели разряды тьмы. То есть я сейчас понял, что это – магия тьмы. А тогда мне все происходящее казалось каким-то чудом. Далее чародейка принялась обстреливать головорезов вспышками фиолетового цвета. Они со свистом летели по воздуху и с треском врезались в мишени. Несколько мужчин сообразили и ринулись на ту госпожу. Но она хватила посохом по земле – ударная волна сбила громил с ног.

Вскоре все тальмарийцы пали замертво, а незнакомка подошла к нам.

«Твои кони заколдованы, сестра. Сейчас я выведу их подальше, а то вид моих воинов привел бы их в бешенство».

Она взяла под уздцы лошадей. Те послушно повиновались, телега поехала прямо по трупам.

«Ты, богохульное создание! – прохрипела настоятельница. – И не думай, что я буду тебя благодарить, тварь! Ты и твои дружки должны гореть в праведном огне!»

«Я знала, такие святоши, как ты, не окажут доброго приема. – Дама в черном прервала аббатису насмешливо и нагло. – Конечно, лучше быть поруганной и растерзанной, чем спасенной некромантом? Да, дорогуша?»

Вместо ответа – только звериный взгляд исподлобья.

«Впрочем, я сделала это не для вас, а для детей, – вздохнула чародейка и обратилась к нам: – Как вам, ребятки? Ваши попечительницы более охотно согласились бы отдать вас разбойникам, которые бы выпотрошили вас, словно поросяток, чем испытать позор,