За что наказывают учеников - Наталья Сергеевна Корнева Страница 15

крылья парусов, корабль неторопливо шел вперед по облачным волнам. Зеленым океаном под ним шумели леса. Растущие внизу деревья полностью поглотили остатки цивилизации Совершенных: под старым галеоном с буревестником Лианора на знаменах расстилались одни только бескрайние оливковые рощи. Всемогущее время стерло Запретный город с лица земли: его будто никогда и не существовало.

Странное двойственное чувство посетило Элирия: исчезнувший Ром-Белиат был здесь, прямо под ними, — и одновременно в иной вселенной, куда теперь не добраться. Не осталось и следа от сгинувшего в пучине лет, канувшего в небытие великого города, Морской Жемчужины Востока. Только зеленая патина времени густо покрывала здешние места.

Однако Красный Феникс развернулся к спутникам и торжественно провозгласил:

— Здесь лежит благословленная земля Ром-Белиата, преемника священного Лианора, который будут помнить и прославлять на протяжении всех времен!

Аверий и Агния почтительно молчали, внимая каждому его слову.

— Во мне течет нетленная лотосная кровь небожителей, — с необычайным воодушевлением продолжил Элирий, ощущая решимость и прилив сил. — И я снова сделаю Ром-Белиат великим.

— Аве Красному Фениксу Лианора! — Приблизившись, Агния церемониально преклонила колени и поцеловала край его одежд. Аверий с готовностью последовал верноподданическому примеру, и Элирий почувствовал удовлетворение.

Несмотря на то что им удалось беспрепятственно покинуть северные территории и каким-то чудом даже избежать погони, образ несносного волчонка не выходил у Красного Феникса из головы. Ученик выглядел таким грациозным, величавым и мужественным… Там, на самой вершине холма, среди ледяных лесов Ангу непомерно возвысившийся воспитанник держался так, словно весь мир принадлежит ему. Словно само будущее тоже принадлежит ему. Но нет! Только он, его светлость мессир Элирий Лестер Лар — единственный подлинный наместник небожителей на земле. Он не допустит непотребного торжества падшего жреца Черного Солнца, не позволит ему безнаказанно триумфировать!

Откуда-то из глубин подсознания всплыло непрошеное страшное воспоминание о предыдущей инкарнации. От этого смутного, размывшегося образа было очень больно, и Элирий недовольно поморщился, с усилием отгоняя его прочь. Уже скоро он будет проклинать своего убийцу. Проклинать так, как может проклинать только верховный жрец, по воле небес имеющий власть и на благословения, и на проклятия.

Ждать оставалось недолго. Как обычный металл в сакральном процессе трансмутации становится сияющим алым золотом, так и обычная бренная кровь в его новом теле полностью созреет и станет лотосной спустя каких-то семнадцать дней. Тогда ничто не помешает ему вновь утвердить на Материке истинный, благословенный богами Надмирья культ Закатного Солнца.

Однако, несмотря на раздражение, Элирий не мог не почувствовать и некоторую гордость своим безрассудным учеником. Хоть злодеяния Элиара и ужасали, все же тот сумел добиться поразительных высот величия, достиг вершин духовного мастерства… пусть и не совсем так, как наставлял его Красный Феникс. И если кровь Учителя — непревзойденный красный лотос благословения, то кровь ученика — могущественный черный лотос запретных искусств.

Тем временем они приблизились к острову, на котором располагалась прежде Красная цитадель. Как и предупреждал преданный ему Аверий, оливковые деревья не добрались до места, где прежде возвышался храм. Более того, ничто живое не смогло пустить корни на выжженной священным красным огнем земле. Воистину, пред яростью этого огня потускнело бы само солнце, а дерзнувший посмотреть на него ослеп бы навсегда.

Элирий думал, что успел подготовиться к открывшемуся ему печальному зрелищу, но оно оказало неожиданно сильное впечатление, целиком захватывая душу. Слишком большая утрата. Как будто что-то очень важное, очень дорогое было отнято, опозорено и предано поруганию на его глазах.

Опустевшие улицы давно замела многолетняя палая листва. Прибой равнодушно набегал на пустынные берега. От дыхания океана воздух был чуть солоноватым, и терпкий привкус неожиданно напомнил о пролившейся здесь большой крови. После стольких лет Элирий снова встретился с океаном, но вместо ожидаемой радости сердце лишь мучительно сжалось: смогут ли согреть его эти холодные воды? Море снова шептало что-то, ведомое только ему одному, и тоскливое эхо прибоя превращало слова в невыразимую печаль.

Из черного океана показалась блестящая голова кита — могучего кита, вернувшегося домой. Путь из глубин был долог: едва достигнув поверхности, кит тут же выпустил из легких использованный воздух и пенящуюся струю водяного пара. В свете луны показавшиеся на миг плавники отливали матовым серебром, а спину словно бы покрывало тончайшее зеркальное напыление звездного сияния. Ветер играючи поднимал ввысь тяжелые волны. Кит издал глубокий протяжный звук, похожий на песнь самого океана…

Корабль медленно опустился и замер на побережье. Дождавшись, когда приготовят и спустят трап, Красный Феникс молча вышел наружу. В гробовой тишине Аверий и Агния неотступно следовали за ним, должно быть, не зная, что нужно сказать, чтобы случайным замечанием не усугубить душевную боль. Неожиданно для самого себя Элирий понял, что признателен им за деликатность.

Вдруг осознал он поразительную силу слова. В прежней жизни, бывало, его светлость мессир Элирий Лестер Лар с завораживающей легкостью бросал острые фразы, которые могли не просто ранить, а полностью изменить или даже сломать, изувечить чью-то судьбу. Теперь же ему стала отчетливо ясна хрустальная хрупкость каждого живого существа. Возможно, невольное прозрение проистекало из хрупкости его собственного нового тела, возможно, из обстоятельства, что дважды ему пришлось пережить и в полной мере прочувствовать мучительную смерть и не менее мучительное возрождение, однако Красному Фениксу Лианора больше не хотелось говорить неосторожных слов, которые могли причинить или усилить боль. Точно так же, как не хотелось и самому слышать их.

Зрелище пустого места там, где многие годы возвышался величественный и изящный храм Закатного Солнца, шокировало. Сузившимися глазами Элирий неотрывно смотрел на незарастающее пепелище, и руки его подрагивали. Будто колоссальных размеров сооружение, которое строил он так долго, в котором так долго вымаливал у небожителей новое благословение, просто пропало, без следа растворилось в воздухе — остались только призраки былого.

Погода понемногу портилась. Голос штормового океана был явственно слышен издалека.

Ненависть к сотворившему новый мир ученику горела в сердце ярко, как осенние костры кленов.

— Это тяжело, мессир, — осторожно заметила наконец Агния, смущенно глядя в землю, — многое из того, что Учитель хорошо помнит, исчезло…

Элирий сердито нахмурился. Что уж там говорить, исчезло все. Вокруг только выжженная земля, только пустошь. Не осталось даже руин! Только кладбище камней и осколков. Но… неожиданно посреди этой безжизненной, бесплодной пустыни тоскующий взгляд его зацепился за что-то. Что-то, чего тут быть никак не могло.

Ярким пятном на фоне однообразных серых пейзажей цвела ранняя красная вишня. Лепестки беззаботно раскрывались навстречу новому дню, в воздухе плыло нежнейшее благоухание первых цветов…