За что наказывают учеников - Наталья Сергеевна Корнева Страница 14

class="p1">Вдобавок, как назло, Первый ученик оказался весьма одарен в этом тонком искусстве. Не будучи урожденным Совершенным, он писал на языке ли-ан настолько безупречно и каллиграфически правильно, что другие ученики смотрели на него как на небожителя. Каноническое письмо Яниэра было легким, изящным и прозрачным, как бег облаков по весеннему небу, а ажурная рунная вязь скорописи неизменно вызывала всеобщее восхищение. К моменту появления Элиара в храме Учитель обучал Яниэра вот уже почти четырнадцать лет, и немудрено, что Первый ученик демонстрировал блестящие успехи.

В противоположность этому прямое и резкое письмо Элиара выглядело слишком грубым для высшего света, хоть были в нем и напор, и динамика, и энергия… что порой вызывало короткий благосклонный кивок Учителя, которым он предпочитал вознаграждать Элиара вместо похвалы.

Сладкие похвалы же все до единой доставались Первому ученику.

…Но самое ужасное ждало Элиара после окончания базового обучения и получения десятой ступени. Чтобы остаться в храме и присоединиться к Красному ордену, потребовалось сдать не только боевой экзамен, с которым у Элиара трудностей не возникло, но и экзамен по ненавистной каллиграфии. Для этого понадобилось подготовить итоговую работу: начертать на большом белом листе, которые использовались обычно для украшения залов для медитации, какое-нибудь древнее глубокомысленное изречение или стихотворение. Начертать идеально, без помарок и исправлений, и так красиво, чтобы у наставника не вызвала сомнений ни одна деталь.

Четырежды он представлял на суд Учителя проклятую итоговую работу.

Первый вариант Красный Феникс даже не стал смотреть, как выяснилось, придерживаясь мнения, что первая попытка априори не может быть безупречна, а потому не стоит тратить на нее время и внимание. Скрепя сердце Элиар отправился восвояси, так и не дождавшись вердикта. Во второй раз Учитель снизошел до того, чтобы взглянуть — и придрался к одному-единственному завитку, который якобы был позаимствован из другого стиля. Элиар совершенно точно видел, что Учитель не прав: он выполнил работу единообразно и без ошибок; но возражать не рискнул, вместо этого решив все переделать начисто. В третий раз Учитель раздумывал дольше, откровенно выискивая или даже придумывая на ходу мнимые недочеты, и в конце концов отметил, что пространство между рунами гуляет: где-то чуть больше, чем нужно, а где-то чуть меньше. Все еще недостаточно хорошо.

Элиар снова был уверен, что это не так, и снова, стиснув зубы, промолчал. Кажется, взбалмошный и капризный наставник попросту издевался над ним или же нарочно проверял его стойкость, взращивал несвойственное характеру смирение. В любом случае спорить с Учителем было бесполезно. А потому Элиар до одури повторял одни и те же фразы опостылевших древних мудростей, записывая их ровными столбцами сверху вниз, справа налево, сто, двести, тысячу раз подряд, пока они не стали отшлифованы как драгоценный камень.

Пока они не стали совершенны.

В четвертый раз Красный Феникс смилостивился и наконец принял работу. Должно быть, он и вправду испытывал Элиара: хотел проверить, сломается ли нетерпеливый ученик от череды несправедливостей и неудач…

Удивительно, но точная выверенность каждого движения кисти Яниэра по-прежнему злила и выводила из себя даже спустя столько лет. Элиар еще немного повертел в руках просительное письмо соученика, ощущая смутное беспокойство. Что-то подспудно настораживало. Сама длина списка, оформленного с безукоризненностью итоговой работы по каллиграфии, тревожила. Требуется много времени, чтобы написать такой список, — и много времени, чтобы прочитать, разбирая, тщательно обдумывая каждый пункт: нет ли в нем чего-то подозрительного, что может быть использовано не по назначению, с дурным умыслом. Вдобавок каждый ингредиент будто в насмешку упомянули дважды — на Высшей речи ли-ан и на стандартном языке Материка. Ну еще бы на северном наречии записал, чтобы уж наверняка…

Очень любопытно. Яниэр собирался занять его досуг длительным чтением и проверкой списка? Или, что более вероятно, попросту хотел отвлечь свою надсмотрщицу и временно остаться без контроля?

Элиар рассерженно сжал руку в кулак и поднял глаза на безмолвную, терпеливо ожидающую Шеату. Слишком хорошо знавшая вспыльчивый нрав своего господина, приближенная немедленно упала на колени и опустила лоб на сложенные в ритуальном жесте ладони.

Элиар нахмурился и, беря под контроль раздражение, подал знак подняться.

— Обеспечьте Белого Журавля всем, что указано в этом списке, — сухо распорядился он. — Как можно скорее.

— Слушаюсь. — Едва вставшая на ноги Шеата вновь низко склонилась. — Разрешите идти, ваше высокопреосвященство?

— Ступай, — задумчиво кивнув, позволил Черный жрец. — И впредь не оставляй нашего дорогого гостя в одиночестве так надолго, Шеата. Он сможет отвести глаза любому, кроме тебя. Если Яниэру понадобится что-то еще, я буду рад лицезреть его лично, в любое время, в твоем сопровождении.

— Прошу прощения, мой господин. — Шеата еще раз поклонилась, никак не выдав огорчения от полученного выговора. — Белый Журавль всю ночь провел без сна и отдыха, в неустанных трудах в городской лечебнице. Я не посмела потребовать, чтобы наутро он сам отнес письмо, отвлекаясь от заботы о больных, которые все прибывают. Впредь я буду бдительнее, ваше высокопреосвященство.

— Ты не виновата, — успокаивающе сказал Элиар, смягчившись. — Сейчас и вправду нет ничего важнее борьбы с черным мором.

И в самом деле, поздно гневаться и отчитывать приближенную, не имевшую настолько богатого опыта в интригах и подковерных играх, как его изворотливый соученик. Скорее всего, то, что намеревался сделать Яниэр, уже благополучно сделано, а дважды тот не будет повторять свою маленькую хитрость.

Глава 5

Феникс возвращается на пепелище

Эпоха Черного Солнца. Год 359. Сезон ясного света

Гуляют босиком по траве. День двадцать третий от пробуждения Ром-Белиат. Бывшая Красная цитадель

*киноварью*

Его светлость мессир Элирий Лестер Лар поднялся на ноги и бросил нетерпеливый взгляд в широкое окно каюты: приближающаяся заря уже коснулась вершин гор.

С востока брызнули первые солнечные лучи. Они потекли по дышащему сладкой ночной негой телу земли, как светящийся золотой мед: теплое сияние окутало горизонт, а на самой границе его показался сонный лик любимого океана, по которому, как понял вдруг Красный Феникс, он ужасно истосковался. Казалось, стоит выйти на палубу — и различишь далекое эхо прибоя. Над головой сияло рассветное небо, и проплывающие мимо облака были озарены его сиянием.

Розовое золото и лазурь… это был очень красивый рассвет, румяный и нежный… его первый по-настоящему свободный рассвет в безопасности, в окружении верных людей. Но все же и этот дивный рассвет был омрачен неизбежным злом: над миром вновь поднялось черное солнце.

Ложное солнце древних падших богов.

Расправив исполинские