Дмитрий Дудко (Баринов) - Ардагаст и его враги Страница 73

   Наконец умолкла музыка. Ардагаст с Огненной Чашей в руке поднялся и сказал:

  -- Добрые хозяева, мужи свевские! Спасибо за хлеб-соль! Счастливо вам отпраздновать Рождество самого праведного из богов! А мы идем вызывать дух великого царя Маробода. Путь наш - к Бычьей Скале. Нельзя дать ее открыть Ганне и другим лиходеям, что рыщут вокруг этой ночью.

  -- Мы с братом идем с вами. А ты, Эберих, оставайся стеречь город, - поднялся Вангион.

  -- Клянусь Бальдром, мы достойно проводим вас. Эй, побольше факелов! - крикнул герцог.

   Русальцы, вожди росов и оба конунга ехали верхом к воротам. Их сопровождали десятка три самых лучших дружинников. Во много раз больше людей шли пешком с факелами. К ним присоединялись все новые и новые росы, свевы, языги - словно огненная река, разливаясь, текла вслед за росами. В морозном воздухе разносились крики: "Славься, Йоль! Слава Бальдру!", и торжественно лилось пение: "Тихая ночь, святая ночь. Родился Бальдр..." Проводив отъезжавших, свевы вернулись - к кострам и теплым очагам, нарядным елочкам и густому пиву. Бой ожидал их лишь завтра.

   В римском стане к югу от Эбуродуна тоже царило веселье. Легионеры праздновали Рождество Непобедимого Солнца. В большой теплой палатке пировал с приближенными Нерон-Домициан, уверенный в завтрашней победе. Здесь, при солдатах, он избегал такого изощренного распутства, как в Риме, зато позволял себе самые грубые выходки. Почему бы и впрямь не отдохнуть от мальчиков и не поглумиться всласть над пленными германками? Разнообразие не дает пресытиться.

   Вместе с кесарем усердствовал во славу Бахуса и Венеры его главный маг. Валент мог, как ему казалось, позволить себе расслабиться. Ведь он подготовил три отличных человеческих орудия, которые погубят в эту ночь царя росов, и отобьют у скифских волхвов охоту тягаться в некромантии со знатоками черных книг. Пусть за него, великого иерофанта, потрудятся варвары: пророчица, царь и друид.

   Разукрашенные бронзой сани летели прочь от Эбуродуна. Когда стены города скрылись из вида, Ганна остановила коней, сняла белый плащ, надела его черной меховой подкладкой наружу и произнесла заклятие. Белые кони оборотились тремя огромными черными воронами, и сани, будто невесомые, взмыли вместе с ними в воздух и понеслись над заснеженным лесом на север. Тридцать восемь лет назад маленькая девочка Ганна брела этим лесом. Языги сожгли ее село, убили всех родных. Девочка не знала толком, кто, с кем и за что воюет. Она лишь понимала, что скоро с ней покончат либо холод и голод, либо волки. Не умея убивать, чтобы прокормить и защитить себя, она надеялась лишь на добрую Перхту, что в Дни Судьбы носит хорошим детям подарки.

   Девочка обрадовалась, было, увидев нескольких мальчишек в белой одежде. Но потом по бледным лицам поняла: это утбурды, злые духи, что вырастают из душ младенцев, брошенных в голодное время в лесу или умерших до священного обливания водой и наречения имени. От их цепких сильных ручек и острых зубов не поздоровится и взрослому воину. В нее полетели снежки. Ганна бежала, а утбурды цепью гнали ее, будто дичь, и вместе с ними бежали, весело лая, молодые волки. "Погрейся, сестричка!" - доносилось сзади, и она поняла: это ее братья-близнецы, пять лет назад унесенные в лес.

   Вот уже среди деревьев показался круглый черный зев Мачехи. Тогда Ганна едва успела в страхе остановиться, съежилась под ударами снежков, но снег под ней вдруг осел, и она полетела вниз. Теперь пророчица сама направила туда воронов. На краю пропасти играли в снежки утбурды.

  -- Мальчики! Хозяйка дома? - спросила она.

  -- Ага! Главная! За тобой, сестричка, уже ворону посылала, - отозвались близнецы.

   Холодный синий огонь в руке волшебницы освещал ей путь сквозь жерло пропасти. Тогда девочка падала среди кромешной тьмы, пока не оказалась среди обширной пещеры на берегу подземной реки. В мертвенном белесом свете видны были свисавшие с высокого свода громадные белые сосульки сталактитов. Между ними стояла, опираясь на клюку, уродливая крючконосая старуха в черном поношенном платье.

  -- Здравствуй, детка! Не умерла со страху, пока падала - значит, из тебя может выйти толк. А не выйдет - съесть всегда успею. Бояться меня не надо - здесь боязливые долго не живут. Я - Перхта. Черная Перхта. Возьми-ка метлу да прибери поживее! Набросали тут сверху всякого...

   Пол был усеян обломками человеческих костей и черепов.

   Так началось ее ученичество у подземной хозяйки - одной из двадцати двух черных перхт. Бойкая, но послушная девочка быстро привыкла к призракам, злым духам, вервольфам, ведьмам, к их жутким обрядам и людоедским пиршествам. Иногда в пещеру являлась сама главная, Железная Перхта. Тогда ей старательно варили и жарили самых отборных младенцев, а она, неторопливо обглодав косточки, решала, что делать с душами: тоже съесть, сделать утбурдами или вселить в тела будущих колдунов и ведьм.

   Ганне, однако, человечины не давали. Хозяйки готовили маленькую колдунью для другого. Научившись хорошенько не только темным чарам, но и изощренному притворству, белокурая сиротка вернулась в земной мир, вскоре напросилась в ученицы к верховной пророчице свевов и в конце концов заняла ее место в священной роще. Все уважали добрую и мудрую пророчицу Ганну. Сочувствовали тому, что не все дети пошли в нее: младшая дочь вдруг оказалась в ведьмовской школе Эрменгильды, а сын - в шайке вервольфов. И мало кто хотя бы догадывался о причастности Ганны ко многим темным делам. Например, к загадочной смерти Веледы, великой пророчицы, поднявшей рейнских германцев против Рима. Все знали: Ганна заботится о мире между племенами, особенно же о мире с Империей.

   Достигнув дна пропасти, волшебница предоставила сани и воронов заботам утбурдов, и уверенным шагом направилась вглубь пещеры. В обширном зале толпились ведьмы, колдуны, оборотни и всевозможная нечисть: тролли, рюбецали, что морочат людей в горах, бильвизы, опустошающие поля. Трудяги-гномы, обитавшие в соседних пещерах, на этом сборище обычно не появлялись и даже штольни свои старались не доводить до Мачехи.

   Обмениваясь новостями со знакомыми ведьмами и едва кивая всяким горным и лесным пакостникам, Ганна подошла к трону из человеческих костей. Восседавшая на нем могучая косматая старуха в черном любезно улыбнулась пророчице, блеснув крепкими железными зубами.

  -- Здравствуй, Ганна, девочка! Хорошо служишь моей белой сестрице?

  -- Так хорошо, что никто не знает, как я служу тебе. Трудно, конечно, но так легче всего заставить праведное дурачье делать то, что нужно нам.