Пинеслу, купеческая дочь - Марина Николаева Страница 6

Тут заохала дома мачеха, проснулась.

— Пинеслу, рассол есть? — спросила мачеха.

— Сейчас, налью, — сказала я.

Спустилась в погреб, из бочки с солёными огурцами нацедила кружку рассола. Мачеха, шатаясь, вышла во двор. Опухшее лицо и тусклые глаза ничего не выражали. Я молча передала ей кружку с рассолом. Мачеха выпила, крякнула, поставила пустую кружку на скамейку, захрумкала солёным огурцом.

Завтракали мы во дворе, под рябиной накрыли стол. Я с удовольствием ела гречневую кашу, запивая утренним молоком. Мачеха пила рассол, закусывая солеными огурцами. Стук и звук открываемой калитки не намного опередили раскатистый чих. Во двор важно зашёл низенький, плешивый, одетый в чистые рубаху и штаны, староста. Новые сапоги успели покрыться уличной серой пылью. За его спиной топтались оба помощника: длинный и толстый, но во двор зайти без приглашения не посмели.

— Доброе утро, Илчевер, — прогудносил староста через простуженный нос, — Сказали, что и Пинеслу приехала. Здравствуй, Пинеслу.

Мачеха вяло кивнула. Я встала из-за стола, с поклоном поздоровалась.

— Дело есть у меня к вам, — сразу начал нетерпеливо староста, — Айдар брал у меня деньги в долг для торговли. Большие деньги. Надо бы вернуть. Вот, дом и корову вашу вместо долга хочу взять. Айдар исчез. Видимо, разбойники ограбили и убили.

— Карп Сазанович, а договор у вас есть? — спросила я.

— Без бумаги ты никто в наше время, — ухмыльнулся староста, и вынул помятую бумагу.

Я подошла к нему, вырвала у него из руки бумажку и начала читать. Подпись отца казалась достоверной. Сумма долга была меньше стоимости дома. Незаметно для окружающих я включила магический фон и подметила, что подпись отца поставлена под принуждением. Правая рука, держащая бумагу, начала дрожать от злости, заметив это, староста выхватил бумагу из рук. Может, испугался, что я порву бумагу? Внутри меня нарастала злость, хотелось высказать ему пару ласковых слов, но сдержалась.

— Да никто у вас не купит дом дороже, — отмахнулся староста в нетерпении.

— Как вы нас, сироток, выгонять на улицу спешите однако! — ехидно улыбнулась я, — В права наследства мы с матушкой можем вступить ровно через полгода после выдачи окружным судьей бумагу о смерти отца. (Ну это я придумала с места. Как там на самом деле, я не знаю.)Тогда и зачитает стряпчий завещание моего отца. Вот тогда, уважаемый Карп Сазанович, вы сможете подать в суд по поводу возврата долга. И отца вы что-то рано хороните. И помощи от вас в поисках отца не было. Как-то настораживает это. И про разбойников вы знаете, хотя и не искали моего отца. Может, вы знакомы с этими разбойниками, а?

Староста покраснел, высморкнулся в грязный носовой платок и смешно затопал ногами: " Пинеслу, как ты смеешь возводить на меня напраслину! Я жаловаться буду!" Повернулся и быстро вышел со двора. Куда будет жаловаться на меня? Хотелось бы знать. А в открытые ворота уже любопытные соседки заглядывают. Скоро вся округа будет знать, что нас, сироток, староста хочет выгнать из дома. Калитка захлопнулась. На земле осталась валяться какая-то серая тряпка. Я подошла поближе, тронула ногой. Это был грязный и рваный носовой платок, выпавший из кармана старосты. Мачеха взяла его на руки и развернула. В углу был вышитый знак воды, знак старосты.

Согрев горшок с водой в летней кухне, я отправила мачеху в баню помыться. А сама, убрав волосы под пёстрый ситцевый платок, яростно мыла грязную посуду во дворе, под рябиной. Опять скрипнула калитка.

— Ну кого ещё там несет? — поморщилась я.

Во двор, шурша подметками укороченных валенок, вползла деревенская сплетница, бабка Анисья. Поправив не очень чистый голубой платок, съехавший в бок, бабка облизнула тонкие губы.

— Явилась, не запылилась, — промяукал кот. Такая бабка есть в каждом уважающем себя поселении. Они все увидят, все услышат, всюду успевают, и всему дадут свою оценку. Впрочем, польза от таких бабушек тоже имеется. Они поделятся имеющейся информацией, был бы слушатель.

— Здравствуй, Пинеслу. Давненько я тебя не видела. Выучилась? Да вот у меня поясницу прихватило, ни сесть, ни встать, — слащавым голосом заохала бабка, попутно обшаривала глазами двор, мачеху не увидела. Заметно повеселела, и без приглашения присела за стол. Интересовала бабку мазь от прострела в спине. И не сомневаюсь, пока отыскала среди вещей и вынесла из дома готовую баночку с нужной мазью, бабка прошлась по всем интересующим её углам. Вряд ли она рассчитывала отыскать дома пропавшего отца, но инстинкты старой сплетницы неистребимы. К моему выходу из дома бабка сидела на скамеечке, налив себе чаю в чистую чашку, шумно прихлёбывая. Горло промочила и начала:

— А правду говорят, что твой батюшка взял в долг у старосты и не вернул? А что, теперь у вас, сиротинушек из-за долга дом отнимут? А Илчевер раньше такая гордая ходила, поздороваешься с ней, только головой кивнет, и в гости не пригласит. Теперь то плохо ей придётся. А как же ты, сиротинушка жить то будешь…. На кого тебя, сироту горемычную, покинулииии….. А мачеха то запила от горя. Пьёт с деревенскими вдовицами на соседней улице каждую ночь… Жену старосты у местной ведьмы видели три недели назад… А сынок-лентяй старосты на заработки как ушёл в окружной город, так ещё не вернулся, белоручкой вырос, кто ж его в городе на работу взял? А подружки твои деревенские все замуж повыходили. Вон, и Даша, подруга твоя, тоже скоро замуж выйдет. Только ты и осталась, Пинеслу, в старых девах, о чём только твой отец думал...

Так, стоп! Вот и нужная информация пролилась на свет! Пока мне Анисья без надобности.

— А вы не знаете, тётя Анисья, что за шум был у колодца? — поинтересовалась я.

Бабка проглотила наживку и заторопилась домой, попробовать новую мазь. Подошвы старых валенок проворно зашуршали по утоптанной земле. Я вышла за калитку проводить. Тётя Анисья, видимо, забыла от старости, что живет не на той стороне, заторопилась к колодцу…

Глава 7

Под палящими лучами трёх солнц я иду к местной ведьме. Клубится серая деревенская пыль позади меня, мои серые туфли тоже в пыли. Иду быстро, раз решилась. К дому ведьмы надо идти через глубокий овраг, туда ведёт узкая, но хорошо протоптанная тропиночка, перехожу через хлипкий деревянный мостик. На дне овражка течёт глубокий ручей, чувствую тухлый запах, исходящий от воды. Никакой живности в ручейке не водится: не слышно кваканья лягушек, не вспрыгнет из воды рыбёшка. В народе эту речку называют Мёртвая Вула. Пока поднялась по