Во имя грядущего - Светлана Подклетнова Страница 30

клинки длинных тонких кинжалов, главарь беглых рабов начал отступать, стараясь не поворачиваться к путникам спиной. Остальные члены его банды последовали примеру своего предводителя, всё ещё с вожделением посматривая на лошадей и лежащую возле них поклажу. Не прошло и четверти часа, как всё было кончено. Поляна, на которой монахи устроили стоянку, была свободна от грабителей, лошади запряжены, а воины-хранители, собирающие последние пожитки, готовы продолжить путь.

Глава 6. Странные прохожие

Наступит миг, и четверо из нас,

Что назовутся братьями родными.

В густом лесу, в восхода солнца час

Увидят тех существ, каких доныне

В течение уж многих тысяч лет

Не видел ни один пещерный житель.

За нас наш предок дал святой обет

Их провести через священную обитель.

Те существа похожи на людей,

И отличаются одной лишь силой духа.

У них возможности и мудрость змей,

И к магии их тело будет глухо,

Ибо хранители грядущего они…

Первая книга возможностей святейшего магистра, глава 5 «Хранители», строки 1-13.

Следующую неделю путники прошли без приключений. Зов, звучавший внутри каждого из них, повелевал ими, заставляя двигаться как можно быстрее. Сейчас они могли бы ехать без остановок и сна, не особо обращая на это внимание. Но кони не смогли бы выдержать такого темпа, поэтому в пути безымянные старались придерживать лошадей, чувствуя их усталость, – запасных у них не было, а загнав этих, они бы никак не смогли ускорить свой путь. Больше воины не решались идти на риск и оставлять лагерь без наблюдения, так что спали они поочерёдно, чтобы один из монахов всё время находился в дозоре. Это увеличило время отдыха практически вдвое, но каждый из путников понимал: им просто несказанно повезло, что встреченные на дороге разбойники действовали неторопливо и осторожно. Если бы бандиты поторопились, всё могло бы окончиться не так благополучно. Конечно, смерть от рук довольно неумелых воителей монахам не грозила, но все их члены болели бы не один день от резкого пробуждения, которое могло бы стать обязательным условием сохранения их жизней.

Так чередой проходили дни в безмолвном пути двух воинов-хранителей. Каждый из них, с одной стороны, внутри себя переживал боль утраты, но с другой, в душах монахов всё сильнее и сильнее раздавалась музыка, наполнявшая их сердца несказанной радостью ожидания воссоединения с той, чьего рождения многие века ждали в землях хранителей, с той, что была призвана спасти и их мир, и всех тех, кто находился за непроходимой горной грядой, во внешних мирах, по которым сейчас спешили монахи, всё более сокращая расстояние до цели своего путешествия.

Картины, навеянные зовом, преследовали хранителей практически всю дорогу. Перед их мысленным взором снова и снова возникал свет на минуту вспыхнувшей звезды, сопровождающей рождение избранной. Иногда где-то в глубинах их разума возникали видения страшной грозы с молниями, исполосовавшими всё небо. Порой они видели безликую женщину, уносящую младенца от её матери, а потом обезглавленный труп самой королевы и окровавленный меч в руках короля. Иногда перед их глазами возникала ажурная белая ткань. Они словно видели взором принцессы всё, что происходило сейчас с ней, и то, что было связанным с ней. И поэтому они, хотя и не точно, но всё же знали, как именно развиваются события возле той, к которой они направлялись, чтобы в свою очередь выкрасть её у людей, отнявших младенца у родной матери.

Тот день начинался так же, как и все предыдущие. Хранители не могли знать, что это был один из тех ключевых этапов, которые должны были произойти с воинами в пути. Даже старые манускрипты не рассказывали ничего о тех, кто повстречается в этот день путешествующим монахам.

Собираясь в путь после очередной стоянки, безымянные, всё так же молча, как было положено той частью пророчества, которая именно сейчас воплощалась в жизнь, аккуратно навешивали мешки с пожитками на крупы лошадей. Все их действия были настолько слажены, что не требовали ни руководства, ни согласия между ними. Монахи как будто были одним целым, руководствуясь едиными стремлениями и побуждениями, абсолютно согласуясь в мыслях и поступках. В головах хранителей в последние дни постоянно возникал вопрос: почему они должны были идти именно молча? Отчего общение их должно было быть ограничено лишь тем, что путь их направлен к единой цели? Возможно, это какой-то ритуал, с помощью которого можно было добиться чего-то, пока неизвестного им? Необходимость безмолвия и отсутствия общения между воинами-жрецами была описана во многих местах пророчеств, но ни в одном из них не называлась причина такого условия их путешествия. Сейчас они чувствовали потребность найти избранную, но потребности в молчании они не ощущали, и зачастую возможность общения намного облегчила бы им путь. Иногда им казалось, что необходимость молчания позволяет им научиться более полно понимать друг друга, ещё сильнее объединяя их души. И тогда приходила мысль о той части пророчества, в которой говорится о том, что вернётся лишь один, но в трёх лицах. Возможно, такое понимание и единение душ – аллегория, означающая науку воспринимать другого как самого себя. Но что же тогда может означать испытанное оставшимися в живых безымянными в горах в момент смерти воспитавшего их брата? Вопросы в головах хранителей возникали один за другим, их количество нарастало, словно снежный ком, рождающий лавину, скатывающуюся с горы.

Внезапно лошади заволновались, начали прядать ушами и рыть копытами землю. Безымянные попытались успокоить животных и начали озираться, ожидая появления чего-то необычного. Они погрузились в себя, спрашивая внутреннее чутьё, что именно происходит вокруг, но ничего, кроме копошащихся невдалеке муравьёв, нескольких бабочек, паучков и мелких мушек, они не ощутили. Тогда монахи стали внимательно оглядывать округу, ожидая появления незримой для их духа опасности.

Они не сразу заметили возникших возле них словно из воздуха людей, что было довольно странно для монахов-хранителей, ещё издали буквально чувствующих приближение всего, что могло бы двигаться. Это было одним из свойств, отличавших хранителей, которые из века в век оттачивали и тренировали те качества своего духа, которые позволяли видеть незримое и осязать неосязаемое.

Люди шли мимо монахов так, как будто присутствие кого бы то ни было невдалеке от тропы абсолютно их не волновало, словно безымянных и не было здесь вовсе. Прохожих было четверо. Это были высокие и плотные мужчины, с широкими большими носами, напоминающими гладкие картофелины, густыми рыжими волосами, небольшими коротко остриженными густыми бородками, словно слившимися с отвисшими усами, такого же рыжего цвета, как и вся