Ариадна из чугуна и стали - Виолетта Орлова Страница 48

дом ворвалось безобидное облачко пара. Послышались оживленные голоса: один принадлежал отцу, а другие – кому-то еще. Кей в немом изумлении воззрился на вошедших. Первой шла Элли: одетая, как прилежная институтка, в длинное черное платье, застегнутое на все пуговицы. Все очень невинно и пристойно, кроме того факта, что ткань отчетливо выделяла каждый изгиб ее совершенного тела. За ней вышагивал Леон – а он тут еще что делает? Кей знал этого надменного парня, его отец занимал одну из самых престижных должностей, был губернатором города. Птичка высокого полета; в их семействе не обращали внимание на тех, кто ниже по социальному статусу. Встреться они на улице, Леон бы никогда первым не поздоровался с ним.

– Вы, наверное, Элли? – шутливо поинтересовался отец.

Гостья лукаво улыбнулась и кивнула.

– Кей рассказывал про меня?

– Мой сын – молчун, ничего от него не добьешься путного. А молодой человек – Леон Шульц, я прав?

Парень выступил вперед и внимательно осмотрел комнату: Кею очень не понравился его взгляд. Презрительно-снисходительный.

– Да, все так, – лаконично ответил гость и нехотя протянул руку отцу, словно желая поприветствовать, однако в последний момент передумал и резко отдернул ее.

– Ого, какая романтика! – мило улыбнулась Элли, когда увидела прекрасно сервированный стол. Кей залюбовался ее чарующим лицом и на секунду позабыл про неприятного типа, которого она зачем-то притащила с собой. Впрочем, тот сам дал о себе знать, когда высокомерным тоном попросил выключить патефон. У этого Леона был ужасно прилизанный вид: длинные каштановые кудри, сверкающие глаза, какая-то мерзкая масленая улыбочка – все та же, презрительно-снисходительная. Да и вообще создавалось впечатление, будто его всего натерли как счастливую монету: столько блеска и лоска ощущалось в нем.

– Прошу прощения, мой Леон не любит музыку, – очаровательно извинилась за него Элли. Кей кивнул, впрочем, все же ощутив в ее фразе какой-то подвох. В чем же он заключался?

Когда они садились за стол, Леон любезно выдвинул перед Элли стул, а она клюнула его в щеку.

– Спасибо, ты очень милый, – очаровательно произнесла она, даже не замечая, что отец и сын шокировано следят за каждым их движением.

– Прости, Кей, я не предупредила тебя, что приду со своим парнем, – опять нелепо извинилась Элли и вдруг, быстро подняв голову, кольнула его издевательским взглядом, который немного смазался из-за частого хлопания ресниц.

Сложно передать, какие эмоции охватили Кея в эту минуту. Наверное, они шли из самых темных глубин сердца, ибо невинное выражение на лице Элли сменилось легким испугом. Воздуха перестало хватать, точно где-то внутри него перекрыли вентиль. Ему было так больно, что захотелось безудержно плакать, однако именно этот эпизод, как ни странно, сделал его сильнее.

– Ничего страшного, – ужасающе тихим шепотом проговорил он. Горло саднило, словно ему туда напихали угля. – Мы с отцом рады познакомиться с твоим парнем.

Все остальное прошло, как в пару. Кажется, он держался достойно, был в меру любезным, даже шутил, отчего Элли в какой-то момент разозлилась. А чего она ожидала, что он будет рвать на себе волосы? Потом они поиграли в преферанс и расстались почти так же невозмутимо, как начали.

– Знаешь, – заявила она ему при прощании. – Пожалуй, нам не стоит больше встречаться. Леон такой ревнивец, просто жуть. Извини, что я раньше не рассказала о нем.

– Да что ты, не извиняйся. Ты выиграла пари, поздравляю, – с горькой иронией ответил он, а после решительно захлопнул за ними дверь.

Этот скверный вечер, пожалуй, мог даже посоперничать с тем, другим, когда он потерял мать. Кажется, сейчас Кей тоже потерял нечто важное, но ему ужасно хотелось надеяться, что это важное – не его вера в людей.

***

Элли резко отстранилась от Кея. Воспоминание закончилось, а она еще ощущала в его мыслях горечь.

– Это неправда! – простонала она почти в ужасе.

– Что неправда, милочка? – миролюбиво поинтересовался поездной механик, который тоже присел рядом с ними у огня. Элли не отвечала. Она не желала смотреть Кею в глаза. Боялась увидеть в его угольно-черных зрачках себя: такую, какой она, в сущности, была. Интересно, удавалось ли еще кому в жизни кроме нее посмотреть на себя глазами другого человека?

«Я не должна была так поступать!» – появилось в мыслях и тут же перекрылось другой идеей:

«Ты никому ничего не должна. Думай в первую очередь о себе».

Ну и потом. Наверняка у нее имеется на то подходящее оправдание. Ей всего лишь хотелось отомстить Кею, ведь он практически вынудил поцеловать себя. Она не виновата в том, что он слишком серьезно воспринял ее невинную игру.

А затем пришла другая мысль, куда более тревожная: за это не прощают. В мировоззрении Элли не существовало прощения за подобные вещи, а значит, Кей, скорее всего, затаил обиду и в наиболее подходящий момент отомстит ей. Пари еще не выиграно, они продолжают партию. От этих размышлений ее передернуло.

– Я пойду спать, – тихо произнесла она. – Завтра тяжелый день.

***

Что ж, в последнем она оказалась совершенно права. Мучительная ночь, проведенная в неудобной холодной пещере, плохо сказалась на их общем настроении. Холеные пассажиры, привыкшие к комфорту вагона первого класса, в путешествии походили на рыбу, вытащенную из воды. Они слабо понимали серьезность происходящего, по-прежнему предполагая, что их путешествие – это не что иное, как необычное развлечение, доступное далеко не всем. Им хотелось всего лишь развеять скуку, они не верили, что с ними произойдет беда. Раз сев на поезд, они переложили ответственность за свои жизни на чужие плечи и теперь не торопились забирать эту ношу себе. Элли хотелось подойти к каждому из них, встряхнуть за плечи и проорать в лицо, что если они быстрее не найдут запасную деталь, то вообще не смогут сдвинуться с места! Они навеки похоронят себя под пеплом, так и оставшись на полпути, в середине, вязком «ничто».

– Ты такая бледная, Элли! – заметила глазастая Грета. – Не хотелось говорить при всех, но ты выглядишь гораздо хуже, чем на поезде. Плохо спала?

Проблема заключалась в том, что она вообще не спала. Вина за свои прошлые поступки вместе с осознанием грядущей беды терзали ее сердце, подобно изголодавшимся кавернам.

– Все хорошо. Просто немного страшно…

– Когда это ты стала такой чувствительной, дорогая?

Элли вздохнула. Странно, что ты не понимаешь, сестра. Хотя еще более странно другое: недавно ты убеждала меня в том, что до колик в животе боишься Жана. А теперь спокойно идешь рядом с ним в одной компании. Не боишься, что именно он убил несчастную Мэрридит? Или ты уже забыла про