Марк Ходдер - Экспедиция в Лунные Горы Страница 40

Сэр Ричард Фрэнсис Бёртон сидел, опираясь спиной о пальму, стоявшую за последним коттеджем Кальтенберга. Рядом с ним, на камне, сидел Берти Уэллс, держа носовой платок у маленькой раны на задней стороне шеи. Только что Бёртон перочинным ножом выковырял из кожи военного корреспондента чигу[10].

С деревьев вокруг них неслись крики обезьян и гогот птиц, смешивавшихся в жуткую какофонию.

Далеко наверху, по ослепительному небу величественно кружили орлы.

Перед обоими мужчинами открывался вид на далекие дома и хижины Танги.

Бёртон прищурился и через крыши широко раскинувшегося города разглядывал океан. Как будто глядел через стекло — от жары воздух казался твердым. На него давила страшная влажность, кожу кололо как иголками. Каждый вздох требовал усилий, жгучий воздух сопротивлялся, как если бы спал летаргическим сном и не хотел двигаться.

Уэллс указал на большое здание в западной части порта.

— Железнодорожный вокзал. От него отходят две большие линии — Танганьика, которая идет на запад, к озеру, и Усамбара, к Килиманджаро.

— Язык — потрясающе текучая штука, — пробормотал Бёртон. — В мое время говорили Килима Нджаро. Как туземцы.

— Возможно, кое-кто так и делает, — ответил Уэллс. — Но именно текучесть делает язык исключительно удобным орудием для империалистов. Заставь людей говорить как ты, и вскоре они будут думать как ты. Переименуй их деревни, города и горы, и, прежде чем они что-нибудь сообразят, они уже будут жить на твоей территории. Поэтому Килиманджаро. В любом случае здесь главная станция, и нам необходимо захватить или разрушить ее, чтобы замедлить движение немецких войск и переброску припасов. — Он указал на двухтрубный военный корабль, стоявший на якоре в заливе. — Это крейсер второго класса Фокс. Почти двадцать лет он стоял на приколе, но в наших отчаянных обстоятельствах мы используем все, что возможно. Он прочесывает порт — ищет мины. Взгляни на его флаги. Ты понимаешь этот сигнал?

— Нет.

— Требование сдаться. Британско-индийские транспорты уже высадили войска на берег. Они ждут только приказа к атаке. Капитан Фокса поведет их на приступ. Скорее всего, он ждет, когда Эйткен выведет войска на позицию. Уже недолго.

Бёртон нахмурился.

— Город выглядит необитаемым.

Уэллс посмотрел на свой окровавленный платок и сунул его в карман.

— Они все попрятались в укрытия, — сказал он. — Уже несколько дней они знают о будущей атаке.

Бёртон закрыл глаза, снял шлем и помассировал череп кончиками пальцев.

Уэллс взглянул на него.

— Болит татуировка?

— Нет. Просто... не знаю... просто я чувствую, что должен быть где-то в другом месте.

— Ха! И мы все!

Они погрузились в молчание, которое через несколько минут прервал Уэллс:

— У меня есть теория. О твоей татуировке. Мне кажется, что в ней есть что-то африканское. Ты, конечно, все еще не помнишь, как ее получил?

— Да.

— А я думаю, что тебя схватило и пытало какое-нибудь племя. Вокруг есть несколько независимых, особенно в районе Кровавых джунглей, где тебя и нашли. Безусловно, ты получил травму в придаче к малярии и военному неврозу, и татуировка — след какого-то ритуала.

— Возможно, но твои слова мне ничего не напомнили. Почему джунгли называются Кровавыми?

— Потому что они красные. Самые густые и непроходимые джунгли на всем континенте. Немцы пытаются сжечь их — даже не помню, как долго — но они вырастают быстрее, чем их уничтожают.

Прошел час, и вдали раздался сигнал горна. Его подхватили другие, потом еще и еще, намного ближе.

Уэллс, помогая себе костылями, встал на ноги. Опершись о дерево, он поднес бинокль к глазам и сказал:

— Началось. Будь наготове, мы ближе к будущему полю боя, чем я бы хотел.

Издали прозвучал одинокий выстрел, и все птицы замолчали. На какое-то мгновение установилась абсолютная тишина, а потом раздался резкий рев, как если бы тысячи ружей выстрелили одновременно. Порт содрогнулся от взрыва.

Ниже и слева от себя Бёртон увидел длинную линию британских аскари, вынырнувшую из подлеска и осторожно направившуюся к городу. Едва они достигли самых внешних хижин, как из окон и дверей на них обрушился град выстрелов. Некоторые солдаты упали мертвыми, другие рассеялись в поисках укрытия, а Уэллс изо всех сил заорал:

— Черт побери!

Шальная пуля просвистела рядом с ним и ударилась в дерево.

— Вниз! — рявкнул Бёртон. Оба наблюдателя нырнули на землю, бросились ничком и с ужасом смотрели, как перекрестный огонь добивает аскари. Очень быстро они поняли, что во всех домах и хижинах прятались солдаты врага. Танга не собиралась сдаваться — это была ловушка.

Взвод аскари выбежал вперед, бросился на землю, и бросил гранаты. Взрывы разорвали деревянные лачуги, в воздух поднялись струи дыма. То же самое повторилось по всей южной границе города, и союзные войска двинулись вперед. Сотни солдат погибли, но, превосходя врага в численности, остальные медленно наступали.

Фокс открыл огонь, взрывы сотрясли барабанные перепонки Бёртона, посреди поселения взорвались снаряды. Колониальные дома превратились в бешено крутящиеся вихри пламени, дыма, обломков дерева, кирпича и стекла.

— Там должна быть администрация гуннов! — крикнул Уэллс. — Если нам повезло, в одном из них Леттов-Форбек.

Прямо под ними из дыма вынырнул танк-скорпион и помчался по улице. Пушка, установленная на его хвосте, била по домам, многие из которых и так горели. Из двери выбежал один из немецких солдат, когти скорпиона метнулись вперед, схватили его и разорвали пополам.

За ним в город ворвались сенокосцы, стреляя из винтовок Гатлинга и жутко завывая:

—Улла! Улла!

Спустя сорок минут последние солдаты армии, с которой путешествовали Бёртон и Уэллс, прошли мимо их наблюдательного пункта в центральные районы города. Однако, судя по грохоту, битва далеко не закончилась, но они были вынуждены следить за ней по звукам и столбам дыма. Несколько сильных взрывов произошло в восточном районе, и, вскоре, на флагштоке самого высокого здания города взвился Юнион Джек.

— Это Отель Ницше! — объяснил Уэллс.

Разряд боли пробежал по голове Бёртона.

— Ницше? — выдохнул он. — Я знаю это имя! Кто это?

— Советник Бисмарка, — ответил Уэллс. — Самый могущественный человек в Великой Германской Империи, после самого императора.

— Он... он собирается... он собирается предать Бисмарка! — хрипло сказал Бёртон. — И овладеть империей. В этом году!

Уэллс удивленно посмотрел на друга.