Тайны Оленьего парка - Елена Андреевна Тюрина Страница 33

- Дашь монетку? Скажу, - ухмыльнулся паренёк.

Катя спешно достала из кошелька несколько денье[1]. Даже по сторонам не смотрела, видит ли кто. Забылось уже, как в минувшую поездку деньгами светила. Парнишка, получив плату, исчез. Растерянная горничная постояла какое-то время на месте. Мальчишка не возвращался. Выходит, обманул. Девушка, не слушая причитаний кучера, побрела между людьми, высматривая в толпе кого-нибудь, у кого бы ещё спросить о докторе. Одновременно с этим пыталась вспомнить, куда она тогда бежала, между каких домов пряталась. Сейчас они казались все одинаково серые, невзрачные. Отчаялась уже. Поняла, что придётся возвращаться ни с чем. Ещё и кучер никак не отставал, всё тянул к карете.

- Так и быть, идём, - сдалась девушка.

Только повернула назад, как кто-то осторожно коснулся её локтя.

- Зачем вы меня искали?

Катя обернулась и задохнулась от волнения и счастья. Он! Такой же холёный и ухоженный, как в Оленьем парке. Только костюм скромнее. Этот знакомый до боли аромат и голос! Девушка словно дара речи лишилась. Стояла, пытаясь произнести хоть слово, будто рыба, выброшенная на берег.

Эркюль велел кучеру ждать у кареты, после чего повернулся к Кате.

- Ступайте за мной, - бросил коротко и скрылся в толпе.

Горничная поспешила следом, боясь потерять из виду его высокую широкоплечую фигуру. Вскоре они вышли из людского потока и стали петлять какими-то переулками. А потом оказались возле узенькой двери. Кажется, именно отсюда он тогда и появился! Катя, конечно же, не помнила маршрут, которым убегала от преследователей, но появление незнакомца врезалось в память навсегда.

- Входите, - доктор пропустил её вперёд, потом вошёл сам.

Сбросил плащ, снял шляпу.

- Да говорите, наконец! Что случилось? – нетерпеливо спросил он.

А Катя поражённо крутила головой, осматривая помещение, в котором оказалась. Какая-то коморка, а не жилище. Места совсем мало, из мебели только самое необходимое – стол, пара стульев, шкаф, лежанка, которую назвать кроватью язык не повернётся. На одном из стульев дремала чёрная кошка. Стол был весь завален книгами и разного рода склянками. Среди беспорядка Катя увидела знакомый чемоданчик из красного дерева.

- Не обращайте внимания, - бросил Флоретт, проследив за её взглядом. - Служанка скоро придёт, всё вымоет.

- Служанка? – Катя насторожилась. – Какая-то она у вас совсем не хозяйственная. Или вы её не для уборки держите?

- Господи, Катрин! Ей шестьдесят! Знаете, ваши высказывания иногда поражают своей… ммм… наивностью, - заметил Флоретт, принявшись перебирать и складывать стопками книги.

- Вы хотели сказать - глупостью?

- И это тоже.

Катя была вынуждена признать, что он прав. Она действительно в последнее время будто деградировала. А под влиянием ревности совсем теряет здравый смысл.

- Вы здесь живёте? - спросила она примирительно.

- Не совсем. А что? По-моему отличная конура, как для пуделя, - усмехнулся Флоретт.

Катя нахмурились. В носу закололо, глаза наполнились слезами.

- Простите меня, - она умоляюще посмотрела на Эркюля.

Ей безумно хотелось броситься к нему, целовать, прижать к себе, защищая от грозящей ему опасности. Она готова была упасть на колени, чтобы он простил и забыл эту глупую злую фразу.

- Вы что, искали меня за этим? - вздохнул он.

- О, нет! Я пришла по важному делу. Ситуация серьёзная. Вы знали, что в Оленьем парке исчезают воспитанницы?

- Слышал, конечно. Только я был уверен, что это такой спектакль. И что их просто отправляют домой или выдают замуж. Мне никто не отчитывался, куда на самом деле деваются девушки.

- В ночь вашего отъезда исчезли ещё две. Вас считают причастным! – выпалила Катя.

Доктор остолбенел. Отступил к лежанке и растерянно сел на неё.

- Только этого не хватало, - вымолвил он.

- Вам нужно уехать, - посоветовала Катрин.

- Куда? - губы его скривились в горькой усмешке.

- Домой. В Прованс. Или откуда там вы родом.

- Чтобы на меня всё это уж наверняка повесили? Если сбежал, значит, точно виновен.

Катя присела на стул, сложила на коленях руки.

- Почему вы уехали? Вы бросили Лулу! Кто теперь будет заниматься её лечением? – в голосе её ясно слышался неприкрытый упрёк.

- Я прописал Луизе мумиё. Элисон следит за этим, - пробормотал Флоретт.

- И маркизу бросили, - вдруг добавила Катя.

- Вы вопиюще неэтичны.

- Все мы не без изъяна, - философски изрекла девушка.

Ей хотелось упрекнуть его в том, что он бросил её саму. Но какое она имела право? Вот и сказала про маркизу. А имела в виду себя…

Какое-то время Эркюль размышлял, потом поднялся.

- Ладно, я разберусь. Спасибо что предупредили. А теперь ступайте, вам лучше уйти.

Он спохватился, очевидно, вспомнив тот случай, познакомивший их. Потянулся к плащу.

- Я проведу вас до кареты.

- Но... месье Флоретт, - попыталась воспротивиться Катя.

Ей хотелось столько всего ему сказать! Да просто спросить, как он здесь, не держит ли на неё зла.

- Ещё раз прошу, простите меня, я столько глупостей наговорила! – торопливо, запинаясь, протараторила девушка. - Не знаю, что на меня нашло.

- Перестаньте постоянно извиняться. Я из-за этого себя неловко чувствую.

- Почему вы уехали? Вы так и не ответили. И как вы здесь?

- Нормально, - не очень вежливо отрезал он. - Я хороший врач. Не пропаду.

Говорить о том, что заставило его так спешно покинуть пансион, доктор упорно не желал. Но Катя настроилась во что бы то ни стало это выяснить. Быть может, от этого зависела его свобода и жизнь! Но только она хотела задать очередной вопрос, как раздался резкий, требовательный стук в дверь.

- Доктор! Доктор! – кричали снаружи.

- Простите, Катрин, - он ринулся к двери, открыл.

В комнату ввалился мужчина, по виду простой горожанин. Он поддерживал едва стоявшую на ногах молодую женщину.

- Господин доктор, моя жена рожает! Прямо на рынке началось. В толчее придавили. А ей ещё ходить два месяца! Сделайте что-нибудь.

Кате пришлось уйти, чтобы не отвлекать его.

Едва она успела выйти из экипажа у центрального входа в пансион, как ей сообщили, что мадам де Помпадур велела девушке по возвращении тотчас явиться к ней. Под рёбрами неприятно похолодело. Что-то в этом требовании было для Кати неприятное, о чём буквально кричал внутренний голос. Но делать было нечего, и она пошла.

- Где вы так долго были,