Только об этом не пишите! - Sally KS Страница 30

Теперь Стас смеялся искренне. Все-таки откровенность расслабляет.

— Договорились! — он почтительно склонил голову.

— Я через пару часов, скорей всего, буду не в редакции, так что ты мне лучше позвони, — распорядилась Марго. — Мой телефон у тебя есть.

— Откуда? — не понял он.

— Я тебе его в ноутбук положила в первый день, — снисходительно напомнила она. — Ты не находил?

Стас покачал головой. Маргарита внимательно посмотрела на него и уже вполне серьёзно сказала:

— Малышка Ева положила тебе листочек из блокнотика с каким-то приветствием типа «добро пожаловать». Видимо, на неё материнство так действует — тянет рисовать открытки. Я листочек убрала и положила свою визитку. Но ты, говоришь, её не находил?

— Я нашёл кое-что другое, — тихо сказал Стас.

— Ого! — удивилась Марго. — Значит, кто-то пытался пролезть без очереди. Но мы такого позволить не можем.

* * *

— Ну что ж… — удовлетворенно сказал Андрей Андреевич. — В целом неплохо. Ты передал и прямую речь, и позицию всех сторон конфликта. Внятно описал, в чем заключается этот конфликт. Для первого раза, я бы сказал, даже хорошо. Только знаешь что, Стас? Тебе немного не хватает индивидуальности изложения. Как-то все очень гладенько, безэмоционально. Журналист должен быть объективным, но не отстраненным, не равнодушным. Подумай, как можно усилить это в твоем тексте.

— Конечно, — с готовностью кивнул Стас. И только он собрался отправить на работу сообщение «нужно добавить в текст эмоций от автора», как замредактора добавил:

— Вот прямо сейчас сядь и давай вместе подумаем, как это можно сделать.

Да блин.

— Допустим, вот у тебя упоминается Татьяна Труничева. Тебе она понравилась? Тебе показалось, что она говорит здравые вещи? — не спеша, рассудительно, начал тренировать стажера Андрей Андреевич.

Кто ещё такая эта Татьяна Труничева? Стас пытался подглядеть в тексте, но замредактора держал листок у себя. У него была профессиональная память на имена и лица, но вот точки зрения, которые ему были совершенно неинтересны, он вспомнить никак не мог. Просто записал всех на диктофон и отправил ответственным за прикрытие, чтобы сами составляли текст. Хоть бы сказал Андрей Андреевич, эта Татьяна возмущенная мать или она какое-то должностное лицо…

— Они все в целом со своей стороны правы, — попытался выкрутиться Стас. — Матери беспокоятся за детей — и это правильно. Администрация тоже не может менять ландшафт по первому требованию и зарывать столетний пруд…

— Погоди-ка, — замредактора сверился с текстом. — Вот у тебя Татьяна Труничева говорит, что её дети пяти и семи лет гуляют в этом парке самостоятельно, потому что живут недалеко…

Стас вспомнил. Да, эта громче всех кричала, что пруд надо засыпать. Молодая женщина, которой интереснее записывать видеоролики, чем водиться с детьми. Ей даже пригрозили проверкой от органов опеки, если она и дальше будет во всеуслышание объявлять, что оставляет малолетних детей одних…

— Она неправа, конечно, — исправился Стас. — За детьми должны следить родители.

— Вооот! А ты так передаешь ее слова, будто это естественно — бросать детей без присмотра и ждать, что кто-то другой обеспечит им безопасность… Понимаешь, Стас, журналист не должен выдавать свое мнение за объективно правильное, но расставлять акценты — это его прямая обязанность. Если они не расставлены — значит, он не разобрался в теме…

— Андрей Андреевич, я понял свою недоработку. Можно я самостоятельно посижу, подумаю? Мне так легче.

Замредактора покладисто кивнул. Стас сел за свой ноутбук с самым сосредоточенным видом, быстро отправил сообщение о добавлении эмоциональной вовлеченности в текст и вернулся к прежним размышлениям. Скоро у него будет целая пачка распечаток телефонных звонков, можно будет найти закономерности. А пока…

В кабинет вошла Ева, а следом за ней — неожиданно! — Гектор Арнольдович, вчерашний знакомый Стаса.

— Андрей Андреевич, тут спрашивают Лаву, — сказала Ева. — Она не приходила?

Старик неуверенно, запинаясь, поздоровался. При дневном свете он выглядел куда более пожилым и растерянным, чем вчера, в полумраке старого дома. В длинном порыжевшем от времени пальто с осыпающейся бахромой на рукавах и с обмотанным вокруг шеи тонким богемным светлым шарфом, украшенным бледными фигурами несущихся на скачках коней, он выглядел как какой-то безумный художник, не хватало только берета. Стас поднялся с места.

— Добрый день! Помните меня?

— Конечно, — Гектор Арнольдович улыбнулся в ответ на приветствие, показав хорошие крепкие зубы. — Я пока не в маразме. Мне бы Лаву Кирьянову, мы договаривались сегодня встретиться, но она не пришла.

— Она собиралась навестить вас по месту жительства? — уточнил Стас и одернул себя: надо лучше выбирать слова.

— Да, да, — закивал старик. — Я ждал, а номер ее не отвечает.

— К сожалению, помочь не можем, — развел руками Андрей Андреевич. — Она заболела, сообщила, что не придет сегодня.

— Что ж… — старик помедлил. — Тогда в другой раз.

Он уже повернулся, чтобы уйти, но Стас его остановил:

— Может быть, я вам могу помочь? Вы же по вчерашнему делу пришли? Насчет рейда?

Гектор Арнольдович смерил его внимательным взглядом с головы до ног, кивнул так неловко, что ложь стала очевидной, и медленно направился к выходу.

Стас озадаченно смотрел ему вслед. Впервые он подумал: может быть, вчера Лава, которая на тот момент уже выдала свои подозрения, оставалась у него в доме, чтобы сказать или сделать что-то важное для неё? Может быть, она предвидела, что её не оставят на свободе, и к этому подготовилась? Не могла же она думать, что наутро они будут вместе работать как ни в чем не бывало! Вопросы, вопросы без ответа. В этой задаче появилось слишком много неизвестных.

Ева тоже заинтересовалась визитёром.

— Ты его знаешь? — спросила у Стаса, когда шаги старика затихли в коридоре.

— Вчера мы в рейде с приставами были у него, — объяснил Стас. — Он живёт на окраине в очень старом доме и до сих пор платит миллионный долг по алиментам, хотя его сын давно умер, представляешь коллизию?

— Да, Лаве всегда такие интересные истории попадаются, — завистливо вздохнула Ева. — А дом у него какой? Лачуга?

— Как деревянный дворец, который скоро развалится, — охотно