Этой ночью я сгораю - Кэтрин Дж. Адамс Страница 30

В горле у меня пересохло, как от пыли. Он улыбнулся, и меня охватил страх.

– Я хочу, чтобы ты, по твоему же грубому выражению, шпионила за Смотрителем.

– А как же Элла?

– Элла вольна идти, как только ты согласишься на мои условия.

Мне повстречался демон, и он просил меня шпионить за кем-то еще более ужасным.

Я кивнула, хоть и осознавала, что загоняю себя в западню, а не вытаскиваю оттуда Эллу. Про себя я взмолилась, чтобы этот мужчина не оказался Чародеем.

– Через тридцать дней Самайн.

Не может он быть Чародеем, так ведь?

– А что с ним не так?

Я покачала головой, сердце колотилось.

– Просто вспомнилось.

Он отвернулся, как мне показалось, со смешком и повел меня в кабинет. Там он положил на стол из красного дерева лист пергамента, изящным курсивом написал на нем условия нашей сделки и протянул мне нож. Я непонимающе на него посмотрела.

– Те, кто заключает сделки в Смерти, скрепляют договор кровью. Раз ты собралась раздумывать, Элла останется у меня? Впрочем, я к ней так привязался… Мне будет даже жаль наблюдать за тем, как сгинет ее линия жизни.

Вот сволочь! Он загнал меня в угол. Злобно вздернутые уголки его губ говорили о том, что ему это известно.

– У меня вопрос.

У меня было много вопросов, но сейчас мне нужен был ответ лишь на один из них.

– Тогда задай его.

Прикусив губу, я внимательно посмотрела на него.

– Кто ты?

Он прижал острие ножа к большому пальцу, так что на подушечке появилась вмятина, но пореза на коже не было. Он все так же смотрел на меня.

– А как ты думаешь, кто я?

Я судорожно выдохнула, жалея, что спросила его об этом. Но не могла же я заключать сделку, не узнав, с кем имею дело.

– Ты в Смерти.

– И это тебе просто вспомнилось?

– Ну… в Смерть же изгнали Чародея?

Я собралась с духом. Мне хотелось закрыть глаза, но вместо этого я окинула взглядом его руки, нож, большой палец и ждала ответа. У него были такие чистые руки, такие идеальные ногти…

– Разве? Я столько времени провел в Смерти, но ни разу не видел, чтобы где-то здесь бродил Чародей. А если бы я встретил его, то обязательно пригласил бы на чай. Здесь бывает ужасно одиноко.

Я удивленно заморгала, но он казался абсолютно невозмутимым. Он так надо мной издевается?

– Значит, Чародей… существует?

Он кивнул.

– Думаю, да.

У меня закружилась голова. Не знаю, что и думать.

– Но ты не он?

– Нет, Пенелопа. Я определенно не Чародей.

Его голос прозвучал сдавленно, будто он смеялся. Я взглянула на него, но выражение его лица не изменилось. Он и не думал улыбаться, просто смотрел на меня так, будто я была занятным жуком, которого он хотел бы поймать в банку и изучить.

– Откуда мне это знать? – спросила я.

– Из-за уловок и лжи сделки становятся недействительными. Думаю, ты поймешь, как это действует, когда наш договор вступит в силу.

Я посмотрела ему в глаза и не увидела в них ни намека на ложь.

– Ты не ответил на мой вопрос. Кто…

– Нет, – перебил он меня. На его лице не осталось и следа веселья. – Это не я.

Он развернул нож, взяв его за рукоятку, и пальцами поманил меня в знак того, чтобы я подала ему свою руку.

– Линия жизни Изабеллы угасает.

Я так и не выяснила, кто он, но хотя бы узнала, кем он не является. Пока что и этого достаточно.

– Ладно.

Я неохотно протянула ему руку. Он нежно взял ее и осторожно надрезал острием ножа краешек моего запястья. Красная капля набухла и задрожала; он направил ее на наш договор, и она упала, скрепив его. Я молча наблюдала, как он проделал то же самое со своей рукой.

Две яркие рубиновые линии переплетались друг с другом, образуя завитки буквы «М», в которой была заключена буква «П», написанная моим почерком. Чернила из нашей крови блестели, пока не высохли.

Он свернул пергамент и положил к себе в карман так быстро, что я и моргнуть не успела.

Он протянул мне носовой платок, чтобы замотать запястье, а затем открыл дверь и, взмахнув рукой, выпроводил меня.

– Вниз по коридору, третья дверь справа.

Когда я пыталась проскользнуть мимо него, он схватил мою руку и сказал:

– Завтра отдохнешь. Отсчет начинается со следующей ночи.

– Спасибо…

Слова замерли у меня на устах. Я отписала ему свою душу, но так и не узнала имя того, кто ее приобрел.

– Лорд Малин, – договорил он за меня и отпустил мою руку. – Доброй ночи, Пенелопа. С нетерпением жду твоего первого доклада.

Я повернулась, чтобы спросить, как мне вывести сестру из особняка. Но его уже и след простыл.

Элла лежала на кровати с балдахином, словно сошедшей с картинки из сборника сказок. Смерть высосала из нее все соки. Волосы, рассыпавшиеся по сиреневым подушкам, были самого бледного из всех возможных оттенков клубничного блонда, а кожа – белее пергамента, на котором лорд Малин написал наш договор. Вокруг запястья обвилась фенечка, сплетенная Милой.

Я взяла Эллу за руку. Она была обмякшей и холодной. Кристалл на шее подернулся трещинами. Линия жизни потускнела и напоминала невесомый взмах крыльев в тишине. Я звала ее по имени и трясла за плечи, но она не пошевелилась и не открыла глаза.

Повинуясь импульсу, я прижала пальцы к ее запястью, чтобы нащупать пульс. Я нашла его, и меня охватило облегчение, а за ним смятение: я вспомнила, где мы находились. У меня в груди сердце колотилось, словно забыв о том, что здесь ему не положено стучать. Воздух со свистом вырвался из груди, когда до меня дошло, насколько ненормально все, что происходит со мной. Я не могла снова сделать вдох, и легкие жаждали воздуха.

Но мне ведь не нужен воздух. Я же мертва.

Грубый удар по руке привел меня в чувство. Сильные руки поставили меня на ноги и накинули плащ на плечи. Лорд Малин молча подхватил Эллу на руки и вышел.

Я поспешила за ним следом, спустилась по лестнице и вышла в сад, утопающий в алых розах среди арок, увитых жимолостью.

При его приближении решетка ворот поднялась. За ней показались тусклые песчаные дюны, где все живое замерзало и гибло. На пороге я замялась, не желая уходить от цветов, красок и ароматов лета. Я не хотела покидать оазис жизни среди Смерти и возвращаться в