Пиво, эльфы, два стрельца - Виталий Святец Страница 21

– Проблеме? О… – она, казалось, забыла, зачем пришла. – Ах, да! Видите ли, господин гвардеец, я живу на Пограничной улице…

И тут младший офицер заплакал.

Этажом ниже, прямо под стулом Иона Кота, в камере номер семь Эго тосковал по утраченной жизни и пытался придумать хотя бы один вариант дальнейших действий. Получалось у него примерно никак. Утром, на допросе, гвардеец не смог вытащить из него ни слова, зато сообщил, что за содеянное накануне ему предстоит провести в клетке еще шесть дней. В какой-то степени этот факт успокаивал – еще шесть дней он будет спать в тепле и сытости. А что потом?

Неопределенность пугала, резала мысли на мелкие кусочки, не давая сосредоточиться. В ушах все громче стоял смех отца, а в руке не проходило тупое колющее ощущение. Эго постарался отбросить мрачные мысли, и вспомнил слова господина Крато: «Ты ничем не лучше всех остальных. Ищи работу, и поскорее». На мгновение у него появилось некое подобие плана – он выйдет из камеры и сразу же примется искать работу. Но следующая мысль вновь выбила его из колеи и забросила обратно в непроглядную тьму:

«А что я умею?» – спросил он себя и сам себе же ответил: «НИЧЕГО». И снова его буквально затрясло от бессилия.

В нескольких камерах от Эго происходила беседа куда более занимательная:

– Под утро вскочили, как кипятком ошпаренный, и тут же шандарахнулись о решетку, как воробей слепой, – старший офицер Норд принес Иколе Жезла чашку чая и поставил ее на стол. – С тех пор так и дрыхли, Ваше благородие, как суслик в зимней спячке, – добавил он, не обращая внимания на сдавленные рыдания задержанного накануне эльфа.

– Благодарю, – Жезла прижался головой к прохладной решетке.

Он очнулся недавно и мучился головной болью по всем фронтам. Внешний фронт был поврежден в результате прямого контакта с толстым прутком металла и распух шишкой. Произошло это вследствие действий внутреннего фронта, а вот что такого внутренний фронт натворил – ученый не помнил, и все попытки внести ясность терпели поражение. Память улетела в дальние края на отдых по репертуару «все включено». А еще старший офицер Норд – человек вежливый и добрый, но страдающий какой-то странной манией постоянно употреблять в речи бесполезные сравнения чего-либо с чем-либо – только еще больше путал своими красочными словами. Возможно, поэтому он всегда был рад с кем-то пообщаться, а говорить с ним самим желающих не находилось. Жезла подумал, что лучше бы тот вообще молчал.

Ученый осмотрел свой «кабинет». Появились новые вещи: длинный шнур, огромная стеклянная банка, полная пчел, целая масса баночек поменьше и полотно плотной ткани. Они вопросов у ученого не вызывали: он помнил, что изобрел вчера и как с этим работать. Он помнил, что вышел в ночной патруль вместе с гвардейцами, помнил об убийстве несчастного эльфа. Он не помнил того, что было после.

– Тут через пару камер, – продолжал Норд, – эльф стонал, как олень раненый. Чуть дальше другой эльф храпел, как дракон рассерженный, и тут вы вскочили, как пчелой ужаленный. Тишины, скажу я Вам, никакой ночью не было, как в лесу дремучем.

«Эльф… ночь… тишина… Эльф…»

– О, а еще утром младшего офицера Кота определили в подчинение к Яру Безликинсу. Напился, говорят, до визга поросячьего, и к капитану вышел осиной на ветру шатающейся.

«Кот… Напился… Кот… Напился… Кот напился».

– А капитан, – не останавливался Норд, – как медведь разъяренный, с ним шутки плохи, он же…

– Стой, – перебил его Жезла. – Что ты сейчас сказал?

– Капитан, говорю, как буйвол опасны…

– Нет, про Кота.

Норд сделал глубокий вдох:

– Ион напился в трактире, где эльфа убили, как лису глупую.

И в этот момент память вернулась к Жезла. Он соскочил с места и со всех ног помчался в кабинет капитана Эрна. Резко погрустневший Норд остался в его камере. Нетронутая чашка чая осталась стоять на столе.

Рядом лежал маленький тканевый сверток с белым порошком внутри. О нем память Иколы Жезла не сочла нужным сообщить голове.

***

Несеренити, в обычный день походивший не то на бурлящий котел, не то на осиное гнездо, был тише водной глади в штиль. Пока капитан Эрн направлялся в ратушу, ему встретилось не более двух дюжин горожан. Многие были напуганы и по мере возможности вели дела из дома. Ребятни, среди которой в иных районах города не протолкнуться, – и той на улицах не было. Город словно опустел, обезлюдел, обезгномил.

Редкие прохожие чувствовали себя в общем-то свободно. По тому, как они перемещались, не чувствовалось ни напряжения, ни скованности. И потому картина, которую капитан наблюдал сейчас, у крыльца городской Ратуши Несеренити, одновременно и радовала, и озадачивала: почти тридцать человек и несколько гномов расселись на площади перед зданием градоуправления. Соблюдая дистанцию друг между другом, они образовали собой какой-то странный симметричный узор. Медведица Буня перестала играть с бродячими собаками и принялась гулять между собравшимися, вопросительно мурлыча.

Эрн некоторое время завороженно следил за этим действом. Рядом с ним быстро собралась небольшая компания зрителей, состоящая из работников ратуши – у них не было выбора остаться дома, их работа сама себя не сделает, поэтому все находились на местах несения службы во благо жителей.

– Господин капитан, – спросил кто-то, – а что, собственно говоря, происходит?

– Не знаю, – пожав плечами, признался Эрн. – Хотел задать кому-нибудь тот же вопрос.

– Милостивая Алирана, – схватился за голову еще кто-то с краю зрительской ложи. – Да починят им дорогу, починят!

Этих слов оказалось достаточно, чтобы Игон Эрн все понял. Он принялся интенсивно тереть переносицу, вспоминая, что было написано в коллективной жалобе от жителей Пограничной улицы.

– Ну вот я живу на Пограничной, – продолжал причитать работник ратуши, – я же почему-то молча жду ремонта. А на них – посмотри-ка, обидели! Голодовку устроили. Циркачи! Тьфу! – он направился ко входу в здание, но напоследок развернулся и крикнул: – Переезжаю!

– Э… Господин капитан? – вновь послышалось обращение.

– О, – Эрн повернулся к собеседнику, – добрый день, господин Торф.

– Вам не кажется, – с опаской произнес чиновник, – что пора что-то предпринять?

– Определенно, господин Торф.

Буня приветливо обнюхивала собравшихся и очень расстраивалась, что ей не отвечали взаимностью, не предлагали вкусностей и даже отказывались почесать за ушком.

– Так предпримите уже что-нибудь! – завизжал чиновник. – Гвардия Вы или нет?!

– А что Вы хотите, чтобы я предпринял? В мои обязанности входит обеспечение порядка. Здесь и сейчас беспорядка я лично не наблюдаю, а укладывать дорогу – подавно не умею.

– А где купить камни подешевле, Вы не знаете?

– Тем более!