И в темноте увидеть свет - Сергей Александрович Самохин Страница 87

– 

Да, это достаточно… простое объяснение, но оно очень близко к тому, что знаем мы. Чего мы НЕ знаем – так это почему некоторые, редкие люди подвергаются именно вот такому вот воздействию заражения. Мы как могли обобщили знания о тридцати известных нам персонах со способностями. И не нашли ничего общего. Есть и умные, и глупые. И курильщики, и нет. Разные национальности. Разные истории болезней до заражения. Совершенно разные возраста: от детей до стариков. В общем, пока получается рандом.

– 

Но вы вряд ли на этом остановили исследование?

– 

Нет, разумеется не остановили. И выяснили кое-что интересное. И вот сейчас я попрошу вас быть особенно внимательным. Мы не знаем, что вызывает такое вот выборочное снабжение людей сверхспособностями, но знаем, как это выглядит физиологически. А именно: выглядит это как небольшая опухоль в мозгу. В различных отделах мозга, у разных людей. Именно эта опухоль и изменяет некоторые функции мозга.

– 

Иии… Как вы это выяснили? – спросил я, не будучи уверенным, что ответ мне понравится.

– 

Методом вскрытия, разумеется. Но не надо драматизировать: кроме вас на этой Базе было еще два человека с даром. Они оба умерли, и поверьте мне, мы тут не при чем. Одного убили бандиты, он был в конвое, еще до вас. Один умер сам, от старости и болезней, на семьдесят четвертом году. Остальные люди со способностями находятся далеко от нас. И мы конечно не уверены, что они до сих пор живы.

– 

И что вы еще узнали, после вскрытия?

– 

Сейчас мы подходим к самому главному. Мы узнали, что опухоль растет. И я скажу вам прямо, конечный результат ее роста вполне предсказуемый. Это плохая новость. Но есть и неплохая: опухоль является в принципе операбельной. И в Центре есть и врачи, и оборудование для такой операции.

– 

То есть вы хотите сказать, что у меня в голове растет опухоль, которая меня убьет со временем? – медленно, пробуя слова на вкус, проговорил я. – И именно это и есть мой дар?

– 

Теперь вы понимаете, почему я не называю это даром? Не такой уж и дар, получается… Однако, никакого фатализма. Как я и сказал, двое других умерли от разных причин, и мы помочь им не смогли. А вот вам – можем. По мнению врачей, успех такой операции превышает семьдесят процентов. То есть, шансы в вашу пользу.

– 

А время? Можно определить, сколько опухоль еще будет расти, пока не прикончит меня?

– 

Мы можем попробовать предсказать, но точного времени никто не назовет. Может неделя, может месяц. Может даже несколько месяцев. Я именно в этой области не специалист. Да и специалист не возьмет на себя смелость говорить точно. Все это будут лишь догадки. Вот вы скажите, на ваш взгляд, ваша способность развивается? Стала сильнее может, или по другому воспринимается?

– 

Наверное… Наверное да. Трудно сказать. Извините, я сейчас в некоем замешательстве, не каждый день такие новости получаешь.

– 

Все в порядке, я вас прекрасно понимаю. Опять же, хочу ещё раз подчеркнуть, что в вашем случае у нас есть все шансы вас спасти. Хорошие шансы.

– 

У меня вопрос. – Способность мыслить у меня никуда не пропала. – Даже два вопроса. Если вы меня прооперируете, мой дар… моя способность пропадет?

– 

Это сложный вопрос. Понимаете, вы станете первым человеком со способностями, который будет прооперирован. Подобных случаев пока небыло, ну или по крайней мере у нас не было. С высокой степенью вероятности – да, способность пропадет. Мы полагаем, что она воздействует на мозг именно через опухоль, и только через нее.

– 

И второй вопрос: вам это зачем? Только я прошу вас без общих слов о моем спасении. Я не ученый, и не выдающийся человек. Ради медицинского эксперимента? Извините, не поверю.

– 

Верно. – доктор Шмидт посмотрел на меня. Потом встал из-за стола, и подошел к окну. – Это правильный вопрос, Андрей. И я постараюсь быть с вами максимально откровенным, хотя информация эта, разумеется, совершенно секретная. Во-первых, вы зря недооцениваете значение такой операции именно как эксперимента. И идею спасения вас тоже зря недооцениваете. Но я не буду лукавить, есть еще кое-что. И я хочу вас попросить дать мне слово, что услышанное вами не пойдет дальше. Вы поймете почему, ради вашей безопасности.

– 

Я полагаю, что вся наша сегодняшняя беседа целиком должна остаться между нами. По крайней мере, с моей стороны.

– 

Хорошо. Извините, что приходится об этом говорить, но… В общем, наши исследования показали, что с помощью клеток такой опухоли мы вполне возможно сможем синтезировать вакцину. Лекарство от заражения. – сказал доктор, и замолчал, глядя на меня.

Повисла пауза. Я честно говоря что-то подобное и ожидал услышать, наверное, потому был не сильно поражен. Куда сильнее меня поразил сам факт того, что у меня в голове опухоль, которая растет. С этим мне сейчас пока трудно смириться.

– 

Подождите, но вы же вскрыли двух умерших со способностями! То есть, вы должны были получить две опухоли для ваших экспериментов.

– 

Разумеется! И мы напрасно потратили несколько недель, пытаясь синтезировать вакцину. Безрезультатно! Получается, что достаточно быстро после смерти носителя опухоли, в клетках происходят необратимые процессы, которые делают эту ткань бесполезной. Оба раза мы получали тела погибших. И причем, как минимум через несколько часов после их смерти. И это было поздно. Нам нужен живой носитель опухоли. И "живая" опухоль. Вот такая правда. – Доктор опять вернулся за стол.

– 

То есть, если я правильно понимаю, даже если я откажусь, то меня прооперируют насильно? – криво усмехнулся я.

– 

Нет. – твердо сказал Шмидт. – Неправильно вы понимаете. Как я и сказал, вы не уникальны. Просто вы тут, у нас, и вы наш человек. Есть и другие, тоже со способностями. Но я просто честно говоря не вижу причины для отказа. Во-первых, опухоль вас убивает, как я вам уже объяснил. Во-вторых, у вас появляется возможность спасти мир. Не много, не мало. Как ни банально бы это не звучало. Причем спасти не ценой своей смерти, а ценой своей жизни. Я, честно говоря, более выгодной для вас ситуации даже не представляю.

– 

Мне нужно время. Я действительно должен все это обдумать. Вы понимаете, это же не шутки.