Новая ответственность - Хайдарали Мирзоевич Усманов Страница 38

Цзяолин – в облике девушки, но с золотым драконом за спиной – встала рядом и не произнесла ни слова. Она лишь медленно, почти бережно, активировала в воздухе три старинные печати ограничения, чтобы сияние не прорвало предел и не привлекло сюда того, кто любит есть божественный свет. Андрей тихо вдохнул —

– …его ядро всё ещё держится. Почти как отдельное Солнце…

Он знал, если ошибётся хоть в одном узле – то взрыв Божественной силы просто испепелит всё вокруг, а остатки воли Тянь-Яо могут сжечь его душу, как лист бумаги.

Потом он медленно опустил ладонь прямо на грудь павшего бога. Печати ожили. Ци загудела так низко, что воздух стал тяжёлым – словно в мире появилось второе сердце.

– Первое… отделяем Божественный огонь… Второе… направляем основу Дао во внутреннее ядро… Третье… не позволить воле бога “проснуться” в процессе…

Шаг за шагом он вёл энергию строго по контуру древних печатей, который сам же придумал этой ночью. Круг алых символов рождался под пальцами, соединяясь с драконом Цзяолин, и небо над болотом впервые смиренно склонилось, как при древнем погребальном обряде Небесного Воина.

На мгновение ладанные нити пламенного Дао коснулись его ядра – и Андрей почувствовал чужую силу. Слишком яркую. Слишком горячую. Слишком Божественную для человека. Он стиснул зубы.

– …даже мёртвым… ты сильнее… нас двоих вместе взятых…

Но отступать он не собирался.

– Если я не стану выше и сильнее… Этот мир может и не пережить следующего дня.

Он вогнал ладонь глубже – и печати вспыхнули, втягивая первую волну божественного огня в его ядро, словно река вливалась в вулкан.

Воздух над болотом задрожал. Драконья тень выгнула спину, поддерживая обряд как второй контур. Андрей не дрогнул. Он начал усвоение Божественной силы не как Бог… А как человек, который не собирается умирать, пока его мир ещё не спасён.

И практически с первой же вспышкой Божественного огня Андрей почувствовал, как его собственное тело перестаёт подчиняться. Словно каждая клетка – малое клеймо, в которое вливают раскалённый металл. Огненная волна ударила из груди и разошлась по меридианам. Не как поток Ци… А как Божественная лавина, способная испепелить всё, что “слабее”.

– …слишком… быстро… – Глухо прошептал он. Печати под ним дрогнули, тело Тянь-Яо окончательно утратило свет и превратилось лишь в проводник, а вся суть Бога рванулась прямо в ядро Андрея, давя не как энергия… А как воля другого существа.

Его собственное ядро заскрежетало. На его поверхности треснули пять первых линий Дао. В теле – раздался противный и очень громкий хруст. В ушах – мерцающий рёв, словно тысяча древних барабанов бьёт одновременно. На миг Андрей почувствовал, что теряет себя. Так как внутри света мелькнули чужие воспоминания. Небесная армия… Боевой клинок… Песни солдат… Это была воля Тянь-Яо, пытающаяся захватить пустое ядро и родиться заново.

– Не… смей… – Андрей стиснул кулак и направил собственную человеческую волю в сердце света. В этот миг со стороны вмешалась Цзяолин. Драконья кровь загорелась в её жилах, а тень Истинного Дракона прыгнула в контур ритуала, обвив ядро Андрея, словно кольцо живого пламени.

Волна драконьей силы разбила чужие воспоминания, и дракон соединился с человеком как когда-то в первый раз.

– Я с тобой… до конца.

В ядре три звериных контура и одна светлая искра от того самого студента, что принёс себя в жертву ради товарища, переплелись в единую спираль и взорвались вверх, проткнув потолок духовной сферы.

Вся долина содрогнулась. Болото – зарычало. Даже Небо над Поднебесной на несколько вдохов отворилось, впуская серебряный дождь. И в этот момент ядро Андрея перешло в новый порядок существования. Это был Доу Шэн… Уровень Святого. Небо признало. Мир признал. Даже печати древнего Императора тихо расцвели светом, соглашаясь.

А тень Цзяолин в этот миг выросла вширь и ввысь, расправив крылья Истинного Божественного Дракона, на которых загорелись золотые руны древней короны. И всю долину пагоды на миг затопил тяжёлый, благоговейный гул, словно где-то в старых временах все Драконьи Императоры встали и склонили головы. Андрей опустил ладонь. Пламя угасло. Он едва стоял на ногах – но в глазах уже пылал новый свет. Небесный. Человеческий.

– …теперь… я готов… – Тихо сказал он.

Цзяолин шагнула рядом. Её золотые глаза сверкнули:

– И я – с тобой.

Болото стихло. Но далеко – в стороне мирового разлома – Лю Инь Мо впервые замолчал. Он почувствовал, что появилось нечто, способное ответить.

……….

Шуй Хань уже пару дней метался по узкому коридору лабиринта как безумный. Иллюзорные стены, сложенные из древних символов Поднебесного Дао, то сжимались, словно дышали, то плавно расширялись, образуя новые ходы – но каждый раз, когда он сворачивал, его вновь выбрасывало к тому же камню, на котором чернели три едва заметных слова:

“Здесь нет выхода”

Он пытался прорубить стену цепью Закатной Крови – в ответ кровь вспыхивала и разворачивалась в его направлении, словно пытаясь разорвать своего же хозяина.

– Хватит! – Прошипел он, и в глазах появилась злая, звериная ярость. – Это они… Тянь-Яо… Мэй Жо… Они были СЛАБЫМИ! Они затормозили меня!

Сейчас его отчаяние легко превращалось в злость.

– Если бы я…если бы я смог влить весь их Свет в себя… То не только вырвался бы… Я бы сам уничтожил Лю Инь Мо! – Как гром звучали эти слова в пустом лабиринте. Хотя, в действительности, всего лишь были похожи на паническое бормотание.

Он снова бросился вперёд вновь, ударом разбивая очередную иллюзию, но за ней… Снова пустота… И в этой пустоте седые лица его товарищей моргали в лёгком тумане, словно молча спрашивая:

“Это ты… привёл нас сюда?”

Он зашипел, отшвырнув иллюзии, будто они могли причинить вред:

– НЕТ! Я… хотел… величия! Я хотел ПОВЕРНУТЬ эту тварь против её создателей! Я – не ошибся… – огляделся резко – …ошиблись они. Они… не были достойны быть рядом, когда я…

Его фраза резко оборвалась. Так как на него вдруг накатило стойкое ощущение того, будто кто-то смотрит… Оно стало таким давящим, что он инстинктивно подался назад. И в эту секунду лабиринт затих. Все символы погасли. Все стены остановились. И где-то впереди в воздухе прозвучали четыре тяжёлых, глухих шага. Потом – голос. Тёплый. Но такой спокойный, что от него холодеет грудь:

“Вот ты и дошёл до конца.”

Шуй Хань замер. Зрачки сузились. Из темноты