Жестянка 2 - Вадим Владимирович Денисов Страница 30

— А наливайте!

Выпили.

— Так что там насчёт Большой реки? — уточнил я, вцепляясь в возможного ценного свидетеля.

— Да ничего. Был я там, ничего интересного, голимый ноль, зеро.

— Ты именно на берегу был?

Дасти посмотрел на меня взглядом усталого аксакала, в очередной раз отвечающего на жадные вопросы очередной же детворы об устройстве пиписьки.

— Ну а как же, ещё два года назад. Сталкеры мы или погулять вышли? Тут по прямой не так уж и далеко, плюшевым городским просто лень.

— И что увидел? — с интересом подключился оружейник.

— Река реально широкая. Солидная.

— Как Волга?

— Нет, Мэн, тут русло сужается, труба, так что примерно как Москва-река у Кремля. Но пологий участок берега здесь небольшой, примерно с полкилометра, сразу и не отыщешь. Помню, пришлось потыкаться… В общем, что к югу, что к северу правым берегом не пройти — сплошь скальные обрывы да дремучий лес. Если только водой, не знаю… Течёт она с севера, течение в узости приличное, как на Енисее, замучаешься грести. Да и зачем, на скалы смотреть? Можете не спрашивать, берег мы там обследовали со всем тщанием.

— А напротив? — жадно спросил я. — На той стороне?

— Степь, — коротко ответил он.

И три такта паузы.

— Степь великая, — повторил он с неподдельным почтением. — Ровная на весь обзор, вблизи ни кустика. Правый берег гораздо выше левого, так что видно далеко. На полсотни вёрст сплошной стол.

— Я так и думал, — заявил Мэнсон.

— Так куда же они все тогда…

— Не знаю, Рубин, не знаю, это уже ваши загадки, нам своих хватает. Ладно, пойду к своим! — спохватился он. — Если что, мы ещё дня три здесь каждый вечер проведём, подтягивайтесь.

— М-да… Как не поверить такому мужчине, — молвил оружейник, задумчиво глядя в спину удаляющегося Дасти. После чего повернулся и вновь уставился на меня странным оценивающим взглядом.

— Ты чего? — аж неуютно стало.

— Да вот, всё прикидывал. Похоже, решил, — непонятно объявил он. — Сначала думал, что сам когда-нибудь выберусь, затем прикинул, что можно выгодно продать.

Я понял, что перебивать пока не надо.

— А теперь понимаю, что кроме спасателей Пятисотки никто такую задачу не вытянет. Ни сталки эти распонтованные, ни Волков со своими тупыми торпедами, ни какие-нибудь бандюки. Нужно как-то прекращать эту эпопею с пропажами.

— Господи, да о чём ты? — всё-таки не выдержал я.

— Знач так, Рубин, это карта. Сейчас я тебе её отдам, посмотри быстро, запомни, если хочешь, и сразу спрячь. Не нужно, чтобы её кто-нибудь заметил и даже заподозрил, что она у тебя есть.

— Так это из-за неё? — догадался я.

Он молча кивнул.

— Вряд ли её видели многие. Зато слышали. Не спрашивай, как она у меня появилась, да это и не имеет значения, та ниточка никуда не ведёт, понял?

Теперь настала моя очередь мотнуть головой.

— Карт таких гуляет не меньше трёх штук, а появляться они начали месяца три назад. Конкретно этой всего две недели от роду, она ещё не засвечена. Наверняка, скоро и другие экземпляры появятся. Где-то у немцев такая точно была. Всей судьбы её не знаю, но фрагмент или обрывок именно немецкой карты и породил слухи. Насколько я понимаю, все карты примерно одинаковы, кроме места старта, и универсальны к восприятию. Пояснить я тебе вряд ли что-то смогу, там мало информации, сам увидишь…

Он оглянулся проверить, не подходит ли кто к столику, и достал из-за пазухи сложенный лист бумаги.

— Как я сказал, Денис, посмотрел и спрятал!

Это действительно была карта.

Вернее, кроки, простейшее подобие настоящей карты. Разного назначения и ведомства разведчики, геодезисты и туристы могут нарисовать кроки с местности, а могут и по памяти. Берётся лист бумаги, и за пять минут отрисовывается схема пути с основными ориентирами. При некотором навыке маршрут вполне можно пройти по чужим крокам, не пользуясь настоящими картами. Геодезисты рисуют кроки во время съёмки местности. Затем во время камеральной обработки создается точное отображение снятого участка на основе измеренных значений и кроков.

Ни одной надписи на чертеже не было.

Пунктир начинался откуда-то за южным, нижним обрезом псевдокарты, и проходил через группу прямоугольных домиков Переделкино на север.

Так. А вот узнаваемое русло Дуромоя и место впадения нашей речки в Большую. Вот «звезда» на плане гарнизона, почти правильный контур полигона со значком парашюта… На всю карту всего пяток отмеченных возвышенностей, пара ручьёв, озерца. Пунктир плавно огибал слева знакомую лесистую возвышенность к северу от Пятисотки и какое-то время шёл почти прямо к верхнему обрезу. Затем маршрут резко изгибался к востоку. Довольно близко к крутому повороту была небрежно нарисована ещё одна группа домов.

— Это что, Мёртвый город? — удивлённо спросил я, понизив голос.

— Тише ты, — строго повторил Мэн. — Убирай.

Куда уж тише! Я сложил листок по сгибу и осторожно положил карту во внутренний карман. Но перед глазами стояли отпечатавшиеся на сетчатке эти самые кроки, где пунктир обрывался на берегу Большой реки. Не близ Переделкино, а далеко-далеко к северу. Путь неблизкий. Даже очень, пешедралом нереально.

— Обратил внимание, что пунктир не заходит в Мёртвый город, а просто идёт мимо?

— Ещё обращу, — пообещал я, с трудом сглотнув слюну. Запить бы.

— То есть, Мёртвый город составителями не рассматривается в качестве ништяка или главной цели, — пояснил оружейник.

Я заметил. Главная цель была на другом берегу — чётко прорисованный жирный крестик к востоку напротив разделенного рекой пунктира.

— Такие дела. Показывай Казанникову, советуйтесь там, решайте. Ещё раз, в городе её вообще не вытаскивай, здесь уже люди дуреть начинают из-за слухов о сокровище. Хотя нет там никакого сокровища, так я чувствую. Там что-то другое, вот увидишь.

О чем тут можно спрашивать? Такую информацию сначала спокойно переварить нужно, отрефлексировать.

Мы расстались минут через десять. Я свернул к логову Грека, а Мэнсон пошёл дальше. В магазине кое-как поднялся по лестнице в гостевую комнату. Уже в коридорчике стащил верхнюю одежду, забросил её в номер и открыл ванную комнату, где стояли два кувшина с водой, бак, большое оцинкованное корыто и таз. Полностью отмоюсь завтра, а сейчас надо хотя бы лицо сполоснуть, да зубы почистить.

— Сейчас, сейчас, — самонадеянно пробормотал я из последних сил отражению в