Шутки богов. Поспешное решение - Хайдарали Мирзоевич Усманов Страница 21

Он повернулся и пошёл к пагоде. Медленно, неторопливо, будто давая Андрею время подумать, взвесить, и решить. Идти ли дальше… Или остаться здесь, на краю воды, в этом странном положении между мирами. Его прошлым и этим, куда он попал. Но Андрей уже сделал свой выбор. Он крепче сжал свой узелок, бросил последний взгляд на озеро – и… Пошёл за стариком. В мир, где всё только начиналось.

Андрей шёл медленно, почти неслышно, чувствуя, как каждый шаг по влажной траве и мягкому мху будто звучит громче, чем должен. Внутри у него всё сжималось – не от страха, нет… От непонимания всей этой ситуации. Каким-то чудом он оказался в мире, где всё было другим. Воздух – плотным, цвета – ярче, тени – живее. А теперь перед ним стоял человек, который будто знал больше, чем сам воздух в этих горах.

Старик двигался спокойно. Или, как это говорили в прошлом… Степенно… Воцарившееся между ними молчание на данный момент парня не тяготило. Оно как будто на данный момент было необходимо. Оно звенело в ушах, как дрожь струны, которую никто не трогал, но она уже знала, что её скоро заставят звучать. И вот, когда расстояние между ними стало совсем небольшим – шагов десять, не больше – Андрей наконец вгляделся в лицо старца внимательнее. И именно тогда ему показалось, что уголки губ старика чуть заметно изогнулись вверх.

Это не была широкая или дружелюбная улыбка. Нет… Скорее, это был этакий невесомый признак осведомлённости, как у того, кто увидел подтверждение собственных догадок. Будто старик знал и то, как именно Андрей попал туда, где впервые открыл глаза в этих горах, и как пил холодную воду, и как, одержимый голодом и интуицией, откусил тот самый сияющий плод. И даже то, как его вены наполнились пламенем, которое теперь всё ещё едва мерцало где-то внутри, не давая покоя. И это своеобразное ощущение его сейчас… Напрягало.

Андрей вдруг почувствовал, как по спине прошёл холодок, который ощущался им как целое стадо ледяных муравьёв. Словно он стоял не перед человеком, а перед каким-то более могущественным существом, которое смотрело сквозь плоть и мысли, читая не только поступки, но и мотивы, даже те, что сам Андрей не успел ещё до конца осознать.

И всё же… он не мог остановиться. Так что, когда старик, слегка приостановившись, словно ожидал идущего следом парня, не мигая посмотрел на Андрея, он всё равно сделал ещё шаг. И ещё. Теперь он был совсем рядом. В нескольких шагах. Пахло сухой травой, древесной смолой и чем-то странным – древним, как страницы старой книги или заброшенного храма.

Старик снова поднял взгляд – не резко, не тяжело. Просто посмотрел прямо в глаза. И в этих глазах Андрей увидел не только мудрость, но и знание, и даже – почему-то – ожидание. Он вдруг понял – не через слова, а скорее через внутренний отклик. Слова старика, которыми тот встретил чужака, не звучали на русском, но мозг Андрея принимал их без усилий, словно они обходили привычные языковые барьеры, проникая напрямую в сердце. Это было невероятно… Странно. Неестественно. Но в то же время, с учётом всех этих событий, естественно до тех самых ледяных мурашек.

А когда старик снова заговорил, его голос прозвучал не громко – хрипло и спокойно, как журчание воды в утреннем ручье:

– Ты пришёл… – Эти слова явно звучали не на русском. Старик точно произносил какие-то чуждые, непривычные звуки, грубые и плавные одновременно. Но… Андрей понимал их. Чётко. Ясно. Без перевода. Всё это было похоже не на разговор, а на мысленное узнавание смысла, словно смысл сам входил в его сознание, минуя привычные пути. Как если бы разум старика прикасался к его разуму, не нарушая границ, а просто передавая намерение и суть.

Андрей машинально приложил руку к животу – в том месте, где после поедания сияющего плода появилось то, что он пока не мог назвать. Словно внутреннее пламя стало ещё чуточку ярче, и вместе с ним родилась возможность понимать этот мир. Он снова перевёл взгляд на старика. Тот всё ещё смотрел на него внимательно – и теперь, казалось, точно знал, что Андрей осознал:

"Я понимаю тебя. Я слышу суть."

– Я… я не знаю, где я, – выдохнул он, чувствуя, как лёгкие не слушаются.

– И это хорошо, – спокойно ответил старик. – Кто думает, что знает, – тот не ищет. А ты пока ещё ищешь.

Он повернулся и снова пошёл к пагоде. Медленно, неторопливо. А Андрей снова пошёл следом. Потому что другого пути у него теперь просто не было…

Неделю спустя

Андрей встретил очередной рассвет сидя на гладком, нагретом ещё со вчера валуне у самого берега озера. Он обнял колени руками, положив подбородок на них, и безмолвно наблюдал, как туман, стелющийся по водной глади, постепенно отступает, уступая место нежному свету нового утра. Солнечные лучи, мягкие и золотистые, медленно сползали по склонам окружающих долину гор, касались верхушек деревьев, пронизывали листву сотнями искрящихся прожилок. Воздух был чистым и прохладным, пах зеленью, влажным камнем и слабым, еле уловимым ароматом цветущих кустарников. Даже звуки были будто приглушены – только лёгкое журчание ручья да далёкий клёкот какой-то птицы нарушали утреннюю тишину.

А недалеко, на ровной каменной площадке у пагоды, сейчас двигался тот самый старик. Медленно, с невероятной грацией и точностью. Его движения были неспешными, словно он плыл сквозь густой воздух. Его руки описывали дуги, ноги скользили по земле почти беззвучно, а тело напоминало ствол старого дерева – крепкое, гибкое, уверенное. Это было похоже на старинные записи ушу, что Андрей когда-то видел в интернете: цигун или тайцзи – не бой, а танец внутренней силы.

Сейчас же он заворожённо наблюдал за этим необычным танцем. Каждый жест старца был пропитан смыслом, словно он общался с окружающим миром не словами, а движением. Он то медленно поднимал ладони, будто поднимая солнце из-за горизонта, то выдыхал, мягко уводя руки вниз, словно утихомиривая ветер. Порой его пальцы напоминали когти хищной птицы, а порой – потоки воды, текущие сквозь пальцы.

Уже в который раз Андрей ощутил, как всё внутри замирает. Мысли – утихают. Ощущения – становятся обострёнными. Он не знал, почему так внимательно следит за каждым движением старика, но сейчас он чувствовал одно. В этом всём