Тирания веры - Ричард Суон Страница 2

Я усмехнулась.

– Вот уж не думала, что ты настолько суеверен, Дубайн, – сказала я, стараясь, чтобы мой голос прозвучал весело. Наш маленький отряд и так уже превратился в жалкое зрелище, раздавленное бременем нашей миссии и того мрака и безысходности, которые она сулила.

Брессинджер натянуто улыбнулся и пустил Гэрвина рысью.

– Нема, – негромко сказал мне сэр Радомир, когда его собственный конь протрусил мимо. – Ему бы тоже не мешало с кем-нибудь потрахаться.

* * *

До Баденбурга мы добрались только к полудню следующего дня, а виноват в нашей задержке оказался герцог Брондский – ослик, который тащил повозку, груженную регалиями Правосудия и нашими пожитками. Оглядываясь назад, я понимаю, что от повозки можно и нужно было смело избавиться, но Вонвальт, скорее всего, думал, что она еще пригодится ему, как за месяц до этого пригодилась Брессинджеру – в качестве носилок или, того хуже, похоронных дрог. Кроме того, перед путешествием Вонвальт отправил из Долины Гейл гонцов, так что мы вряд ли были единственными, кто мог доставить дурные вести в столицу.

Холмистую, каменистую Южную Марку Гулича покрывали леса, и этот живописный край, не столь изрезанный скалами, как земли Толсбургских Марок, радовал наши глаза. Природа Гулича издавна славилась своими красотами: благоухающими сосновыми лесами, чистыми реками и живностью, коей в этих местах водилось в изобилии. Лорды всей Империи стекались сюда, как паломники, чтобы причаститься к здешней охоте, равной которой не устроить было больше нигде. Среди этих красот в небо подобно уродливой бородавке вздымался замок Баденбург – угловатое практичное укрепление из серого камня. Возведенный в незамысловатом доимперском стиле, он был лишен современной готической вычурности; но хотя красивым замок было не назвать, он с лихвой восполнял этот недостаток неприступностью: крепость была умышленно спроектирована и расположена так, чтобы не подпустить хаунерские армии к Грозодскому полуострову. Учитывая, что Хаунерсхайм покорился Империи полвека назад, а Венланд и Грозода стали ее провинциями следом за ним, замок почти полностью утратил свое военное значение и ныне просто служил жилищем третьему сыну Императора.

Впрочем, по флагам над замком мы увидели, что князя Гордана в его резиденции нет. Земля за главными воротами оказалась разрыта и истоптана; в грязи, ища кости, рылись дикие свиньи и лисицы; а в воздухе висел ни с чем не сравнимый смрад выгребных ям – было ясно, что еще совсем недавно здесь стояло лагерем большое войско.

– Князь двинулся на восток, милорд Правосудие, – сказал дозорный сержант. – Меньше суток назад. Уехал с Шестнадцатым Легионом.

– С Шестнадцатым Легионом? – переспросил Вонвальт. – Нема. Из какой крепости они пришли?

– Вроде бы из Кольсбурга, сир.

– И сколько их?

– Да почитай пять тысяч, сир. Князь, наверное, заберет из Аулена мастеров осады, а там уже двинется на север по Кове.

– Мастеров осады?

– Да, сир. Они идут в Хаунерсхайм, сначала на Кругокаменск, а потом и на Моргард. До Императора дошли вести, что кое-кто из северных лордов его предал. Барон Наумов, например. И маркграф Вестенхольц, кажется, тоже.

Вонвальт поморщился, услышав об этом.

– Верно, – сказал он и постучал себя пальцами по груди. – Я сам и отправил эти вести. Мы едем прямиком из Долины Гейл.

– Говорят, Долину разграбили, – отозвался сержант. – Так это все правда? Князь едва своим ушам поверил.

– Да уж, – рассеянно ответил Вонвальт. Он поднял голову и посмотрел на зубчатые стены. – Мне нужно оставить здесь кое-что на хранение. Осла и повозку.

Сержант кивнул.

– Мы к вашим услугам, сир.

– Так вы говорите, князь направился на восток?

– Да, сир. А вы едете в Сову?

– Да.

– Тогда вы догоните его где-то через день или два. Они двинулись по Баденскому тракту.

Вонвальт кивнул.

– Благодарю, сержант, – ответил он, и мы снова отправились в путь.

* * *

Несмотря на дурное самочувствие Вонвальта, мы быстро поскакали по Баденскому тракту. Повсюду виднелись следы Шестнадцатого Легиона: разоренные пахотные земли; объедки, подбираемые падальщиками; груды дерьма – человеческого, лошадиного и ослиного; и, конечно же, растоптанные обочины, которые превратились в вонючую размякшую кашу. Нас было всего четверо, и мы ехали на лошадях по мощеной дороге, поэтому я ожидала, что нам удастся догнать армию за пару часов, а не за день, как говорил сержант. Если Шестнадцатый был обычным Легионом, то из пяти тысяч человек около четырех тысяч были пехотинцами, и столь большое войско вряд ли могло пройти за дождливый день более десяти-пятнадцати миль.

Однако я ошиблась. Вонвальт часто рассказывал о том, на что способны имперские Легионы, и мне всегда думалось, что он сильно преувеличивает. Да, эти войска считались элитными, но все же они состояли из обычных людей, склонных к ошибкам.

Тем не менее мы проскакали весь оставшийся день, разбили лагерь, затем свернули его перед рассветом, снова поехали и лишь через полдня догнали хвост обоза. К тому времени местность вокруг стала более открытой, а до Совы оставалось рукой подать.

Еще через полчаса езды мы поравнялись с передовой частью войска, где, выделяясь на фоне рядовых войск, шли знаменосцы, музыканты, имперские гвардейцы – и, конечно же, сам князь Гордан. Нам пришлось свернуть с дороги и гнать наших измученных лошадей по размякшей земле, чтобы миновать длинный хвост спешившихся рыцарей и солдат. Я дивилась тому, что все пехотинцы облачены в одинаковые добротные доспехи – в кольчуги, поверх которых были наброшены яркие красно-желто-голубые сюрко, и в шлемы с полями. У рыцарей, которые составляли лишь малую часть войска, имелись свои доспехи – латные, у кого-то дорогие, у кого-то не очень, – но в походе они их не надевали, поскольку не хотели умереть от усталости и замучить своих лошадей.

Князь Гордан был рыжеволосым и рыжебородым, как и все члены династии Хаугенатов. Сейчас его шевелюру венчал открытый шлем с плоским верхом и короной, а борода была коротко острижена. Одет он был в хауберк и дорогой на вид сюрко, поделенный на четыре цветных поля, на фоне которых красовался символ Империи – великолепный черный Аутун, стоящий на задних лапах. Лицом князь был красив, и, когда мы приблизились, его приятные черты озаряла улыбка – он смеялся над шуткой одного из своих слуг.

– Ваше высочество, – окликнул его сэр Конрад, чем привлек внимание князя и всех воинов, что его окружали.

Князь Гордан несколько мгновений щурился, разглядывая Вонвальта, а я, сэр Радомир и Брессинджер тем временем почтительно раскланивались. Наконец его лицо вновь расплылось в широкой улыбке.

– Да неужели это… Конрад, верно? Клянусь Немой!

– Он самый, ваше высочество, – ответил Вонвальт и поднес руку ко лбу. Он сделал это из уважения, а не потому, что того требовал этикет – все-таки