По праву сильного - Дмитрий Лифановский Страница 17

— А Стас?

— А Стасу с племянником расправил крылья Раевский. Как он умеет, — сильных, поживших и не боявшихся крови мужчин передернуло, — Гвардейцев рассадил по кольям.

— Чудовище! — только в голосе Бежецкого было больше одобрения, чем презрения или брезгливости.

— Все еще хочешь схлестнуться с парнем? — усмехнулся Ингвар.

— Да ну вас! — повторился Бежецкий, опрокинув рюмку.

— И, Слава, напиши Рогнеде, — серьезно посмотрел на друга Лобанов, — Девочка переживает, что пленом опозорила род. А лучше загляни ко мне завтра. Рагнар захватил в Вятке узел связи, теперь имеем постоянный канал с Пограничьем. Вот и поговоришь с дочерью.

— Спасибо, — благодарно кивнул Ярослав.

— Юра, — Ингвар впился взглядом в Лобанова, — Приглядывай за Рагнаром. Он должен оставаться с нами. Титул ярла за ним признаем, — Великий князь не весело усмехнулся. А куда деваться? Это уже свершившийся факт и лишнее упрямство на пользу не пойдет, зато признание может положительно сказаться на изрядно подпорченном мятежом и отступлением имидже княжества в Пограничье, — Дочерей к слежке не привлекайте. Они девочки умные и так разберутся, как себя вести. А противопоставлять их Раевскому ни к чему. Удели особое внимание эллинам, не доверяю я им. И, Юра, — Лодброк отпустил свою родовую ауру, — Здесь ошибок быть не должно. Иначе тебя не спасет наша дружба, — и сбивая тяжелое напряжение уже спокойно добавил, — И хватит о делах. У нас пьянка или как?

* * *

В шатре Великого хана Абылая пахло сушеными степными травами, кожей, дымом костра и кислым, бодрящим, как утренняя свежесть, кумысом. Тусклый свет масляных ламп освещал низкий стол, за которым сидел хан и самые знатные нойоны степи. Напротив, на войлочном ковре, стоял гонец — молодой воин из рода Кызыл-Жал, невысокий, крепкий, с обветренным лицом и шрамом через бровь. Его одежда выделялась простотой среди роскошных халатов степной аристократии. Осанка, жесты и жесткий, пронизывающий насквозь, совсем не юношеский взгляд говорили о серьезном боевом опыте гонца. В руках парень крепко держал свёрток, завёрнутый в чёрную ткань, который категорически отказался показать ханским телохранителям-турхаутам. Дело дошло бы до вооруженной стычки, если бы не приказ Великого хана пропустить посланника Гесера.

Абылай пытливым мудрым взглядом с нескрываемым интересом смотрел на воина. В жестких желтых хищных глазах то и дело мелькала веселая ирония. Тишина была тяжёлой — гонец стоял гордо, не опуская взгляда, вместо того, чтобы упасть ниц перед ханом и наиглавнейшими людьми степи. Крашеные хной волосы мокрыми прядями прилипли к вспотевшему лбу, ноздри вздувались от тяжелого дыхания, верхняя губа подрагивала, обнажая белые зубы. Молодой воин чувствовал направленную на него злобу и готов был ответить любому, кто посмеет бросить вызов его хозяину. Ибо здесь и сейчас он был голосом Великого Гесера. А после взятия Нократа, именно под таким именем в степи знали Вятку, у примкнувших к Рагнару кочевников сомнений в том, что они служат сыну Тэнгри не осталось.

— Говори, Кызыл-Жал, — сказал Абылай, его голос был низким, но тёплым, как у старшего, приветствующего достойного воина. Хану понравился этот молодой гордый воин. Как он готов был ценой собственной жизни оборонять то, что предназначалось только хану. В козни от Гесера Абылай не верил. — Какие вести ты привез от сына Тэнгри? И что за вещь в твоих руках, за которую ты был готов умереть?

Гонец уважительно, как младший старшему поклонился и выпрямился, обведя горящими глазами нойонов. По шатру прокатился недовольный ропот.

­– Великий хан, я Тархан, сын Батыра из рода Кызыл-Жал. Мой господин, Великий Гесер, сын Тэнгри, Владетель Проклятых земель, признанный вольницей Пограничья ярлом, шлет привет брату своему Абылаю, — шатер возмущенно загудел, ханские турхауты схватились за клинки. Какой-то северный бродяга, самозванец помел поставить себя вровень с Великим ханом! Неслыханно! Это оскорбление и унижение для всей Степи! Абылай вскинул руку, заставляя людей замолчать.

— Что хочет мне сказать мой небесный брат? — на тонких бледных губах Великого хана заиграла змеиная улыбка. Он оценил приветствие Гесера, в котором прямо говорится, что Гесер признает божественное происхождение ханского рода.

— Господин в жестокой битве разбил эллинов и взял Нократ. Пограничье идёт за ним. Кара Мысты — княгиня Воронова присягнула ему, ватаги ушкуйников называют его ватаманом. Он предлагает укрепить союз степи, Новгорода и Пограничья, чтобы вместе противостоять алчной Империи и злобным тварям Проклятых земель. В подтверждение своих слов господин просит тебя, Великий хан, принять этот дар, — воин шагнул вперёд и осторожно, с трепетом положил свёрток на стол перед ханом.

Абылай посмотрел на дар, чувствуя странное тепло, исходящее от чёрной ткани. Его пальцы дрогнули, когда он взял сверток в руки. Осторожно, почти с благоговением, хан развернул ткань. На его лице заиграли золотые всполохи, а фигура полыхнула ярким светом. Тэмдэг-ын Хаалга — древняя реликвия, символ власти над Великой степью, дарованная первому хану — Алтан-хану, признала своего нового владельца. Абылай замер, его дыхание стало чаще от охватившего тело чувства эйфории и безграничной силы.

Хан узнал вещь, уютно устроившуюся у него в руках и испускающую живое тепло. Тёмный металл, выгравированные знаки, едва уловимая энергия, говорящая о древней силе. Древняя реликвия, утерянная несколько веков назад — ключ к власти, полный и безоговорочный. И Гесер отдал его просто так, прислав с простым воином. Хан поднял взгляд на Тархана, его глаза светились восхищением.

— Тэмдэг-ын Хаалга, — произнёс Абылай тихо, почти шёпотом, — Гэсер прислал ключ к сердцу степи с тобой, сыном рода Кызыл-Жал. Он чтит прямых и смелых воинов, а не плетущих сети интриганов. Его душа — как ясное небо, и это говорит о нём больше, чем победы.

Тархан кивнул, его голос остался твёрдым, но уважительным.

— Господин знает и любит степь и чтит ее народ.

— Ложь! — рявкнул Койкыс-нойон вскакивая с места, его каркающий голос разбил тихое течение беседы, — Этот бродяга — самозванец! А твой язык Кызыл-Жал поганый и лживый, как шелудивый хвост шакала. Тэмдэг-ын Хаалга утеряна много веков назад. Откуда она может взяться у какого-то юнца из Пограничья⁈ — мужчина презрительно плюнул на потертый, почерневший от крови, оставшейся еще со дня битвы за Нократ, сапог гонца, — Я сдеру с тебя шкуру, голодранец, и прикажу бросить ее у порога своей юрты, чтобы вытирать об нее грязь со своих гутул.

Часть нойонов одобрительно загудела, согласно замотав сивыми мочалками бород.

Это