Берсеркер: Маска Марса. Брат берсеркер. Планета смерти - Фред Сейберхэген Страница 14

Поблизости имелся крохотный смотровой купол. Сунув в него голову, Геррон увидел кружение звезд за черной метелью туманности. Через некоторое время показался берсеркер, кружившийся вместе со звездами, – черный, округлый, размерами превосходивший любую гору. Судя по всему, крохотное суденышко, ускользнувшее прочь, осталось незамеченным. Катер агрессора все еще держался рядом с «Франсом», но роботы не показывались.

Глядя в глаза человеку с перчаткой, Геррон снова повез картину вперед, чтобы поставить ее рядом с мольбертом. Сумятица линий на собственном полотне теперь казалась ему просто омерзительной, но он заставил себя взяться за кисть.

Он еще не успел приступить к работе, когда человекообразный автомат вернулся к нему; грохот и визг металла смолкли. Тщательно вытерев кисть, художник отложил ее и кивнул на портрет берсеркера.

– Когда уничтожишь все остальное, сохрани это полотно. Отвези его к тем, кто соорудил тебя, они этого заслужили.

– Почему ты думаешь, что я уничтожу картины? – проскрипел механический голос. – Даже если они созданы ради восхваления жизни, это мертвые предметы, которые поэтому хороши сами по себе.

Внезапно Геррон ощутил испуг и изнеможение – не было сил говорить. Тупо уставившись в объективы машины, он заметил в них крохотные искорки, пульсировавшие в такт с его собственным сердцем и дыханием, будто индикаторы детектора лжи.

– Твой ум раздвоен, – проговорил автомат. – Но большая его часть вознесла хвалу мне. Я отремонтировал твой корабль и установил курс. Теперь я отпускаю тебя: научи другие живые единицы восхвалять то, что есть хорошо.

Онемевший Геррон так и стоял, глядя перед собой, когда металлические ноги протопали мимо и скрежет корпуса послышался в последний раз.

Лишь спустя какое-то время до Геррона дошло, что он жив и свободен.

Поначалу он шарахался от мертвых, но, однажды притронувшись к ним, преодолел брезгливость и уложил останки в холодильник. Особых оснований считать их верующими не было, но он все-таки отыскал книгу, чтобы прочесть над ними исламские, духовнические, христианские и иудейские заупокойные молитвы.

Потом обнаружил на палубе неповрежденный пистолет и обошел все закутки на корабле, внезапно проникнувшись дикой идеей о том, что какой-нибудь робот мог остаться на борту. Он дошел до самой кормы, задержавшись лишь затем, чтобы сорвать с мольберта этот ужас. На корме он остановился, устремив взор в ту сторону, где предположительно остался берсеркер.

– Будь ты проклят, я способен измениться! – прокричал он в кормовую переборку. Его голос сорвался. – Я снова смогу писать. Я тебе покажу… я могу измениться. Я живой.

Разные люди находят разные способы, чтобы воздать хвалу жизни, объявить ее чем-то благим.

Даже я, по своей природе неспособный сражаться или уничтожать, понимаю своим разумом, что в войне против смерти ценность жизни утверждается именно в битвах с врагом и в его уничтожении.

Во время такой войны ни одного живого воина не охватывает жалость к врагу; по крайней мере, никто не страдает от этой извращенной боли.

Но в любой войне живительное действие пацифизма сказывается не на враге, а на пацифисте.

Я коснулся миролюбивого разума, жаждавшего жить…

Миротворец

Проглотив таблетку обезболивающего, Карр заворочался в противоперегрузочном кресле, пытаясь найти более удобное положение. Потом настроил передатчик и проговорил:

– Я пришел с миром. Я безоружен. Я прибыл поговорить с тобой.

И замер в ожидании. В рубке одноместного корабля воцарилась тишина. Судя по радару, корабль-берсеркер еще был далеко впереди – во многих световых секундах. Пока что он не отозвался, но наверняка слышал обращенные к нему слова.

За спиной Карра остались солнцеподобная звезда, которую Карр привык называть «солнцем» – с маленькой буквы, – и его родная планета, заселенная земными колонистами всего век назад: уединенное обиталище на краю Галактики. До недавнего времени война докатывалась до нее лишь эхом ужаса в сводках новостей. И когда пришла весть, что берсеркеры скапливаются в окрестностях Солнечной системы, единственный настоящий военный крейсер колонии улетел, чтобы присоединиться к флоту Карлсена, оборонявшему Землю. Но теперь враг пришел и сюда. Жители планеты Карра лихорадочно взялись за постройку еще двух боевых кораблей, однако колония была невелика и небогата природными ресурсами. Даже если бы корабли оказались готовы ко времени, думать о том, чтобы тягаться с берсеркером, не приходилось.

Когда Карр пришел со своим планом к руководителям планеты, те решили, что он выжил из ума. Отправиться говорить о мире и о любви?! Спорить с берсеркером?! Самого отъявленного преступника можно надеяться обратить на путь добра и милосердия, ведь это человек, но разве увещевания изменят программу, заложенную в машину?

– Почему бы не поговорить о мире? – стоял на своем Карр. – У вас есть план получше? Я хочу отправиться. Мне терять нечего.

Они поглядели на него, словно стояли на другом краю пропасти – той, что отделяет здоровых стратегов от умирающего, – понимая, что его план не сработает, но будучи не в состоянии придумать ничего более действенного. До завершения строительства кораблей оставалось как минимум десять дней. Одноместным невооруженным катером можно и пожертвовать. С оружием на борту он только раздразнил бы берсеркера. В конце концов они позволили Карру взять на себя эту миссию, понадеявшись на то, что его доводы отсрочат неминуемое нападение.

Когда Карр приблизился к берсеркеру на миллион миль, тот прервал свой неспешный полет, как будто поджидал его, и лег в дрейф на той же орбите, что и лишенный атмосферы астероид, находясь в нескольких днях пути от него.

– Я безоружен, – снова сообщил Карр. – Я пришел, чтобы говорить с тобой, а не повредить тебя. Будь здесь те, кто тебя построил, я попытался бы потолковать с ними о мире и о любви. Понимаешь ли ты меня?

Он искренне намеревался поговорить с неведомыми строителями о любви; такие понятия, как «ненависть» и «месть», стали для Карра глупостями, не заслуживавшими внимания.

– Малое судно, – внезапно раздался ответ, – поддерживай нынешнюю скорость и направляйся ко мне. Приготовься остановиться по приказу.

– Я… я готов.

Раньше Карр считал, что готов к этой встрече, но теперь запинался и дрожал при одном лишь звуке голоса корабля. Оружие, способное уничтожить все живое, до последней бактерии, на целой планете, отныне обратится против него одного. А ведь уничтожение – наименьшее из зол, если рассказы о пленниках берсеркеров верны хоть на десятую часть. Карр запретил себе думать об этом.

Через десять тысяч миль раздался приказ:

– Стоп. Жди, не изменяя положения по отношению ко мне.

Карр мгновенно повиновался и вскоре увидел, как берсеркер запустил в его сторону нечто размером с его собственное суденышко