Берсеркер: Маска Марса. Брат берсеркер. Планета смерти - Фред Сейберхэген Страница 13

Картины были уложены на стеллажи ряд за рядом, ярус за ярусом; в корабле не осталось места, чтобы экспонировать традиционным образом больше нескольких полотен. Отыскав нужный ящик, Геррон выдвинул его, выставив скрытый внутри портрет на обозрение. Тотчас же вспыхнули окружавшие его светильники, оживив сочные цвета картины, защищенной статгласовым покрытием двадцатого века.

– Вот в чем ты заблуждаешься, – провозгласил Геррон.

Объективы человекообразного аппарата сканировали портрет секунд пятнадцать.

– Объясни, что ты мне показываешь, – потребовал он.

– Мой тебе поклон! – сказал Геррон, сопроводив слова действием. – Ты признаешься в невежестве! Даже задаешь внятный вопрос, хотя и ставишь его чересчур общо. Во-первых, поведай, что видишь здесь ты.

– Я вижу подобие живой единицы, его третье пространственное измерение ничтожно по сравнению с двумя другими. Подобие заключено в защитную оболочку, прозрачную для длин волн, воспринимаемых человеческим зрением. Отображенная человеческая единица является – или являлась – взрослым самцом, очевидно в хорошем функциональном состоянии, облаченным в покровы незнакомого мне вида. Как я понимаю, один предмет одежды он держит перед собой…

– Ты видишь человека с перчаткой, – перебил Геррон, утомленный своей горькой игрой. – Картина так и называется: «Человек с перчаткой»[1]. Ну, что скажешь?

Последовала пауза продолжительностью секунд двадцать.

– Это попытка воздать хвалу жизни, сказать, что жизнь – это хорошо?

Глядя на тысячелетнее полотно Тициана, величайшее произведение искусства, Геррон, окидывавший свою последнюю работу мысленным взором, беспомощным и безнадежным, едва расслышал ответ машины.

– Теперь ты скажи, что это означает, – совершенно бесстрастно потребовал робот.

Ничего не ответив, Геррон двинулся прочь, оставив ящик открытым. Говорящее устройство берсеркера увязалось за ним.

– Скажи мне, что это означает, или будешь наказан.

– Если ты можешь взять паузу на размышления, то и я могу, – отрезал Геррон, хотя при мысли о наказании все внутри мучительно сжалось, словно боль была куда страшнее смерти. Но Геррон относился к своим внутренностям с величайшим презрением.

Ноги несли его обратно к мольберту. Едва взглянув на диссонирующие, грубые линии, минут десять назад так тешившие его, он нашел их отвратительными, как и все, что перепробовал за последний год.

– Что ты делал здесь? – осведомился берсеркер.

Взяв кисть, которую он забыл почистить, Геррон с раздражением принялся вытирать ее.

– Это была попытка постичь квинтэссенцию твоей сути, запечатлеть ее красками на холсте, как были запечатлены эти люди. – Он махнул рукой в сторону стеллажей. – Попытка провальная, как и большинство других.

Последовала новая пауза, продолжительность которой Геррон даже не попытался прикинуть.

– Попытка воздать мне хвалу?

– Называй как хочешь.

Переломив испорченную кисть, Геррон швырнул обломки на пол. На сей раз пауза была краткой; после нее автомат, не проронив ни слова, развернулся и зашагал к шлюзу. Некоторые его приятели с лязгом потянулись следом. Со стороны шлюза послышались звон и грохот, будто из слесарной мастерской. Итак, допрос на время был прерван.

Геррон был готов обратиться мыслями к чему угодно, только бы позабыть о своей работе и своей участи, и вернулся к тому, что показал, вернее, пытался показать Ханус. Это нестандартная шлюпка, пояснил капитан, но она способна ускользнуть. Надо лишь нажать на кнопку.

Геррон зашагал, легонько усмехнувшись при мысли, что если берсеркер и в самом деле настолько беззаботен, как кажется, то, возможно, есть шанс удрать от него.

Удрать, но к чему? Писать картины он больше не может, если вообще мог хоть когда-нибудь. Все, что ему действительно дорого, сосредоточено теперь здесь – и на других кораблях, покидающих Землю.

Вернувшись к стеллажам, Геррон выдвинул ящик, где лежал «Человек с перчаткой», так что тот вышел из пазов и стал удобной тележкой. Геррон покатил портрет в сторону кормы. Он еще может употребить свою жизнь на благое дело.

Из-за статгласовой оболочки картина стала массивной и неповоротливой, но, пожалуй, поместилась бы в шлюпку.

И все это время, будто зуд, донимающий человека на смертном одре, Геррона мучил вопрос о том, какие надежды капитан возлагал на шлюпку. Ханус, похоже, ничуть не беспокоился об участи Геррона, но все толковал о своем доверии к нему…

Уже на подходе к корме, оказавшись вне поля зрения машин, Геррон миновал крепко увязанный штабель скульптур, и тут до его слуха долетел быстрый, слабый стук.

Ему потребовалось минут пять, чтобы отыскать нужный ящик. Когда он поднял крышку, то обнаружил внутри ящика, обитого мягким материалом, девушку в комбинезоне. Ее всклокоченные волосы выглядели так, будто они встали дыбом от ужаса.

– Они ушли?

Девушка изгрызла ногти и кончики пальцев до крови. Не получив ответа сразу, она принялась повторять свой вопрос, голос ее делался все тоньше и истеричнее.

– Машины все еще здесь, – в конце концов отозвался Геррон.

– А где Гус? – Девушка, буквально содрогаясь от ужаса, выбралась из ящика. – Они его схватили?

– Гус? – переспросил художник, начавший кое-что понимать.

– Гус Ханус, капитан. Мы с ним… он пытался спасти меня, вывезти с Земли.

– Уверен, что он погиб. Он сражался с роботами.

Девушка впилась окровавленными пальцами в подбородок.

– Они и нас убьют! Или сделают что-нибудь хуже! Что нам делать?

– Не горюйте вы так о своем возлюбленном, – произнес Геррон, но девушка будто не слышала его, бросая направо и налево безумные взгляды в ожидании роботов. – Помогите-ка мне с этой картиной, – спокойно распорядился он. – Подержите дверь открытой.

Она повиновалась так, будто пребывала в трансе, не задавая никаких вопросов.

– Гус сказал, что будет шлюпка, – забормотала она себе под нос. – Если бы пришлось тайно доставлять меня на Тау Эпсилона, он бы взял специальную маленькую шлюпку…

Она вдруг прикусила язык и уставилась на Геррона, опасаясь, что он расслышал все от начала до конца и отберет шлюпку. Именно это он и собирался сделать.

Доставив полотно в кормовой отсек, Геррон остановился. Он долго глядел на «Человека с перчаткой» и под конец стал видеть только одно: у мужчины на портрете кончики пальцев не искусаны до крови.

Взяв дрожащую девушку за руку, Геррон втолкнул ее в утлое суденышко. Она сжалась в клубочек, оцепенев от ужаса. Даже нельзя назвать хорошенькой. Непонятно, что Ханус в ней нашел.

– Там хватит места лишь на одного, – сказал Геррон, а девушка отпрянула, ощерив зубы, будто боялась, что он начнет выволакивать ее обратно. – Когда я закрою люк, нажмите вон ту кнопку, это старт. Ясно?

Девушка тотчас же уяснила все. Художник с натугой закрыл оба люка и стал ждать. Секунды через три послышался скрежет – наверное, означавший, что шлюпка отчалила.