Песнь Надежд - Михаил Злобин Страница 14

«Прах» обратил металлический замок во влажную рыжую гниль, которая высыпалась мне под ноги. Готово. Путь свободен. Медленно вхожу внутрь, тщательно выбирая место, куда наступаю. Стараюсь идти поближе к стенам. Так деревянные половицы практически не скрипят под моим весом. Попадаю в небольшую комнату, заставленную уже знакомыми бочками. Судя по витающему в воздухе запаху уксуса, здесь тоже хранят продовольственные запасы. Надеюсь, тут хотя бы какая-нибудь конина, а не человечина. Всё-таки в Клесдене огромное количество скота. Его хватит, чтобы прокормить даже ораву, вторгнувшуюся на земли Патриархии. На некоторое время…

Замираю, услышав звучный шлепок где-то за стенкой и детский вскрик. Затем низкий басовитый голос что-то неразборчиво забормотал. Ещё один шлепок, и новый вскрик. Но рыданий не слышно. Видимо, Мышонок уже выплакала все свои слёзы в той норе, где пряталась, пока казнили её родителей.

Не тратя времени на поиск дверного проёма, создаю новую проекцию «Праха». На этот раз побольше. Чары неспешно переваривают булыжник, превращая его в мелкую пыль. С едва слышным шорохом серые песчинки опадают вниз, собираясь в горку. В стене образуется небольшое сквозное отверстие, в которое я уже могу заглянуть. Нахожу взглядом необъятную спину молдегара. Подонок неспешно раздевается, снимая с себя доспехи. Перевязь с палашом небрежно брошена на ящик. Но совсем рядом. Он сможет в любой момент дотянуться до оружия и за половину секунды выхватить его.

Широкоплечий солдат закрывает от меня Мышонка. Я вижу только край её драной накидки, но примерно понимаю, куда можно садануть заклинанием, чтоб не зацепить девчонку.

Воин стягивает через голову поддоспешник, оголяя могучий рельефный торс, усеянный десятками шрамов. Интересно, на каком подножном корме алавийцы выращивают этих мутантов? Или они уже что-то вроде анаболиков у себя успели изобрести?

Ублюдок делает шаг по направлению к девочке. Его намерения прозрачны и читаемы. А я понимаю, что надо действовать прямо сейчас. В ладони словно бы без участия мозга появляется плетение «Зонтика». Большое. Такое и быка наизнанку вывернет. Чары пульсируют, наполняясь энергией, а затем я с ювелирной точностью запускаю их меж лопаток молдегару.

Действие «Зонтика» на обнажённой плоти выглядело жутковато. Заклинание ввинтилось в спину несостоявшегося насильника, оставив после себя дыру размером с кулак. Из неё успела вытечь всего капля крови, а затем плетение раскрылось. Солдат напоследок что-то удивлённо вякнул, а затем с таким же звуком, с каким выливают объедки на мостовую, развалился на куски. Мелко нарубленные кишки и внутренние органы шлёпнулись на дощатый пол, а разодранная кожа воина распалась на множество лоскутов. Та куча плоти, в которую превратили подонка чары, даже на труп не походила. Скорее на гору обрезков со скотобойни, предназначенную для кормёжки собак.

Переведя взор с кровавого месива на Мышонка, замечаю, как она замерла с раскрытым ртом и широко распахнутыми веками, в которых плескалось море ужаса. Вот только смотрела она не на убитого молдегара, а на скрытый тенью силуэт в медленно разрастающейся дыре. То есть, на меня. Мой холодный и спокойный взгляд требовательно впивается в глаза девочке. Она вздрагивает и начинает мелко-мелко дрожать, но не находит в себе сил прервать зрительный контакт. Словно загипнотизированный кролик она продолжает трястись и смотреть на меня.

Не меняясь в лице, медленно прикладываю палец к губам, призывая сохранять молчание. И этот жест, кажется, помогает Мышонку немного прийти в себя. Она несколько раз порывисто кивает в знак того, что поняла меня.

— Иди сюда, только тихо, — глухо приказываю я.

И девчушка на подгибающихся ногах, вжимаясь в стены, обходит растёкшийся по полу кровавый гуляш. Как только она оказывается перед отверстием, проеденным «Прахом», я хватаю её, вытаскиваю из комнаты и закидываю себе на плечо. При этом Мышонок так напряглась, что у меня создалось впечатление, будто я на себя гипсовую статую взвалил.

— Зажмурься, Мышонок, — прошу я. — А заодно, если получится, заткни ушки. Ты поняла меня?

Вместо ответа она схватилась обеими руками за голову, пытаясь одновременно закрыть и глаза, и уши. Молодец. Так и надо. Теперь можно валить. Создаю новую «Мантию» и топаю к выходу.

Парочка молдегаров, оставшихся снаружи, даже не поняли, что их убило. Они повернулись на звуки открывающейся двери, а затем словили по «Снаряду». В отличие от «Пули», это плетение не было бесшумным. Оно взрывалось почище гранат. Хотя, в прошлой жизни я оружия толком в руках не держал, поэтому могу и ошибиться.

«Мантия», выпустив из себя два атакующих заклинания, расползлась, но я быстро сформировал новую. Перед этим, правда, ещё забросил «Объятия ифрита» в дом, из которого вышел. Деревянная крыша от взрыва подпрыгнула на коробке здания и занялась пламенем. Такое светопреставление, ясное дело, не могло остаться незамеченным. Сюда с разных сторон лагеря помчали молдегары, пинками и плетьми гоня впереди себя подвернувшихся под руку узников. Мне пришлось пробежать с Мышонком на плече метров пятнадцать и скрыться с другой стороны. Так я видел и устроенный мной пожар, и спешащих его тушить.

Создав в одной руке шесть проекций «Пуль», я принялся методично отстреливать чернодоспешных воинов. То один, то другой солдат спотыкался и падал, прошитый навылет. А их туповатые соратники даже не могли взять в толк, почему их товарищи валятся с ног. Только Девы войны, спустя полминуты появившиеся в самой гуще событий, начали активно разыскивать источник угрозы. Пришлось переключаться на них. Начищенные крылатые доспехи воительниц выделялись на фоне убогих пленников и мрачно-чёрной амуниции Рождённых для битв так же ярко, как луна на ночном небе. Поэтому я без особых проблем отправил на свидание с Каарнвадером около дюжины алавиек.

Переполох получился знатный. Зарядившись «Энергетиком» я бегал по всему лагерю, поджигая постройки и вышибая взрывами по полдесятка метров забора за раз. Среди узников поднялась такая паника, что темноликие и их псы не справлялись с людской стихией. А потом кто-то заметил, что свобода гораздо ближе, чем они могли мечтать, и буйство вышло на новый уровень.

— СЮДА-А-А! ТУТ МОЖНО ВЫЙТИ! — надсадно проревел чей-то хриплый голос.

— Стоять, грязный скот! Сделаете хоть шаг, и… кхар… хра…

Дева войны, возглавлявшая отряд молдегаров, попыталась остановить массовое бегство. Но поймала горлом «Пулю» и захлебнулась кровью. Вероятно, плетение перебило ей позвоночник, поскольку алавийка обмякла и сложилась, будто её пришлёпнуло сверху чем-то незримым, но тяжелым. Её подчинённые кинулись на помощь воительнице, но секундой позже чары «Колесницы» разметали их почище урагана.

Пользуясь всеобщей неразберихой, я приблизился к бревенчатой