Сергей Кусков - Золотая планета Страница 104

После этого человек спустился к нам и вежливо поклонился моей спутнице:

— Сеньорита, произошло недоразумение. Прошу простить меня, виновные будут наказаны, подобное не повторится.

По его лбу стекал пот. Он боялся Бэль, говорил с трудом, словно выдавливая слова из себя.

— Хорошо.

Бэль не стала строить из себя оскорбленное достоинство, подозреваю, из-за меня, и мы направились к входу. Человек засеменил следом, я даже спиной чувствовал, какое облегчение он испытал.

Остальные охранники в ливреях при нашем приближении поклонились. Урок даром не прошел.

Мы вошли внутрь. Бэль сунула букет черному человеку и что-то сказала. Потом взяла меня за руку и потащила дальше, не давая рассмотреть холл и окружающих.

— Я распорядилась отвезти цветы домой, а то завянут. Пойдем в буфет?

— Зачем?

— Я не завтракала. Покраска, сушка, макияж… пока все сделаешь!

«Шимановский, читай между строк: чтобы тебе понравиться, я все утро провозилась, даже не завтракала».

«Ой ли из-за меня?»

«Придурок! А то ты женщин не знаешь! А из-за кого еще?»

Я не стал себе ничего заказывать. Цены тут не просто кусались, сильно кусались, а неограниченными финансовыми возможностями, как некоторые, я не располагал. Бэль же трескала за обе щеки, не забыв заказать и мороженое. Не много, порции четыре.

— Как я понял, ты — фанатка Золотого века, — решил я начать отвлеченную беседу, чтобы не скучать, пока она при деле.

— Это плохо?

— Нет. Просто интересно, откуда такая направленность? Не так много в нашем мире людей, уважающих старину, слушающих старинную музыку, изучающих старинную культуру не потому, что в универе учатся, а потому, что самим интересно.

— Не знаю. — Она пожала плечами. — У меня бабушка очень любила старину. Я ее не застала, к сожалению, но мне рассказывали. А потом я повзрослела, начала интересоваться. Не поверишь, подсела, прямо как на наркотик! Никому это не интересно, всем нужны лишь деньги, деньги, деньги… Если кто-то интересуется эпохой, то только как коллекционер.

Вокруг нас расхаживали расфуфыренные представители их общества. Им было откровенно плевать на экспонаты, они лишь делали вид, что чем-то интересуются.

— Это точно.

— А ведь эта эпоха уникальна, Хуанито! — с жаром продолжила моя спутница, принимаясь за любимое мороженое. — Такой никогда не было и не будет! Ближайшее время точно не будет. Золотой век — это неограниченный источник того, что мы могли иметь, но растеряли, но что можем возродить. Хоть в какой-то степени, самое ценное.

Я скептически усмехнулся:

— Ничего хорошего из этого не выйдет. Золотой век — эпоха лицемерия и морального регресса. Как можно возрождать идеи вроде «Люби ближнего своего даже в ущерб собственному народу и собственному национальному сознанию»? Ты хочешь, чтобы мы полюбили марсиан, переселили их всех сюда, а потом они нам тут очередную Третью мировую устроили? А как можно «любить» гомосеков? Как можно пропагандировать их ориентацию и терпимое к ним отношение?

Бэль рассмеялась:

— Ты глупый. Очень глупый. И рассуждаешь принятыми штампами. Согласна, многое они делали неправильно, жители той эпохи, за что и поплатились. Но не все же! А ты знаешь, что многие штампы того времени в обществе культивировались намеренно? — воскликнула вдруг она.

Я задумчиво покачал головой:

— Нет. И зачем это сделали?

— Чтобы такие, как ты, простые парни, не задумывались над важными вопросами. Жили по установленным правилам и не заморачивались высокими материями.

— Например?

— Например, что такое власть. Каковы должны быть ее взаимоотношения с народом. Обратная связь от народа к власти. И все в таком духе.

Она распалялась, входила во вкус, и я понял, что ей нравится так вот объяснять людям подобные вещи, спорить, дискутировать. Самое удивительное: я начал втягиваться.

— Понимаешь, идеи, которые считались в то время чем-то само собой разумеющимся, несут в себе скрытый ядерный заряд для власти. И если допустить, чтоб этот заряд распространился среди народа и подбил людей к активным действиям… В общем, мы окончим так же, как они.

Она прокашлялась, подбирая слова.

— Свобода, настоящая свобода, — она не для всех, а лишь для тех, кто может ее понять. Народ не должен быть свободным, Хуан. Народ должен быть скован цепями порядков, обычаев и традиций. Когда голытьба кричит о свободе… это бунт и кровь, ведущие к тирании и тоталитаризму. Хотя это не значит, что свободы не должно быть в принципе.

Вздох.

— Понимаешь, люди тогда ошибались. Власть имущие подменили понятия, объявив собственную личную выгоду идеалом всех, потому та система и рухнула. Их демократия стала жертвой собственных достижений, но это не значит, что, если мы устроим нечто подобное сейчас, произойдет то же самое. В этом и ценность истории Золотого века — мы должны понять его и возродить, но так, чтобы не повторять их ошибок. Понимаешь меня?

Я весело усмехнулся:

— И этим ты занимаешься? Анализируешь? Ищешь ошибки?

— В общем… да. — Она не обиделась на мою иронию. — Это захватывает. И не делай такие глазки, да, этой проблемой занимаются историки. Много историков, целые институты. Однако сколько историков, столько и мнений, слишком многогранный век, каждый находит в нем свое, отличное от других. А я… А мне… В общем…

Продолжать не требовалось, я ее понял. А ей, возможно, придется управлять структурой, оказывающей влияние на политику одного из самых сильных государств человечества. Что ж, полезное у девочки хобби!

От всех этих рассуждений кругом пошла голова, о чем я ей тактично намекнул. Она вновь рассмеялась:

— В нашем полку прибыло! Не переживай, поначалу трудно вникнуть, но у тебя получится. Ты не первый, которого я совращу Золотым веком и его ценностями. И гарантирую, станешь его фанатом. Совращать?

— Совращай. — Я обреченно кивнул. — Только медленно и постепенно, чтобы я понял, о чем речь.

Она кивнула.

— Скажи, вот ты слушал мою музыку на неделе?

— Конечно. Все переслушал. Почти.

— Что можешь сказать о ней в целом?

— В целом? Ну… — Я задумался. — Сейчас так не играют.

— Почему? — Она смотрела на меня с легкой ехидцей, как бы проверяя интеллектуальные способности.

Я задумался. Хороший вопрос. Я чувствовал, ощущал, это есть в записях Бэль, но нет в современной эстраде, но как объяснить музыку словами?