Врач из будущего - Андрей Корнеев Страница 7

ткань аппендикса, его роль в качестве «фермы» для полезных бактерий кишечника, «кишечная миндалина», участвующая в локальном иммунном ответе. Он сжал кулаки. Молчать было невыносимо. Это была не просто ошибка, это было отрицание целого органа, понимание которого изменилось благодаря науке, которую этот талантливый профессор никогда не узнает.

Предупреждения отца гудели в ушах набатом. «Не высовывайся». Но внутри все кричало. Он был врачом. Он знал правду.

Рука поднялась сама собой.

Профессор Жданов, удивленный, что его перебивают, тем более на задних рядах, смолк и прищурился.

— Вам есть что добавить, товарищ?

— Борисов, — подсказал кто-то из соседей.

— Товарищ Борисов? Вы хотите поделиться своим мнением о рудиментах? — в голосе профессора послышалась легкая ирония.

Иван встал. Голос его был твердым, без тени юношеской робости. Голосом Ивана Горькова.

— Простите, профессор, но я не могу согласиться с характеристикой аппендикса как бесполезного рудимента.

В амфитеатре повисла гробовая тишина. Спорить с Ждановым? Этот парень спятил.

Жданов не нахмурился. Напротив, в его глазах вспыхнул интерес.

— Очень любопытно. И на чем основано ваше несогласие, товарищ Борисов? На трудах Галена? Авиценны? — он явно подтрунивал над студентом.

— На данных гистологии, профессор, — четко ответил Иван. — Скопления лимфоидных фолликулов в стенке отростка позволяют с большой долей уверенности предполагать его иммунную функцию. Его иногда называют «кишечной миндалиной». Удаление аппендикса без веских на то показаний, особенно в молодом возрасте, может ослабить локальный иммунный ответ и сделать кишечник более уязвимым для определенных инфекций. Это не просто рудимент. Это функциональный орган иммунной системы.

Он не стал упоминать о микробиоме — это было бы уж совсем фантастикой. Но и сказанного было достаточно. Амфитеатр взорвался шепотом. Жданов стоял, не двигаясь. Его лицо стало серьезным, ироничный огонек в глазах погас, сменившись напряженной работой мысли.

— Лимфоидные фолликулы… — медленно проговорил он, глядя на Ивана так, будто пытался рентгеном просветить его черепную коробку. — Кишечная миндалина… Откуда вам это известно? Это ваша собственная гипотеза?'

Иван почувствовал ледяную дрожь по спине. Он перегнул. Снова.

— Я… много читал, профессор. И просто логически предположил… раз есть ткань, должна быть и функция.

Жданов не отводил взгляда. Молчание затянулось.

— Ваша «логика», товарищ Борисов, поражает своей… смелостью, — наконец произнес он. — И, должен признать, определенной убедительностью. Это нестандартный взгляд. Я призываю всех вас — думать! — он обвел взглядом аудиторию. — Но думать, опираясь на факты, а не на фантазии. Борисов, подойдите ко мне после лекции.

Иван сел. Сердце колотилось. Это была не яростная отповедь профессора Орловой. Это было нечто более опасное — заинтересованность. Система не просто заметила его, теперь у нее был к нему профессиональный, научный интерес.

После пары он с тяжелым сердцем подошел к кафедре.

— Так… Борисов, — профессор Жданов собирал свои бумаги. — Ваши родители врачи?

— Мать — терапевт.

— Объясняет, но не до конца, — усмехнулся Жданов. — Такие идеи не рождаются из учебника по терапии. Мне понравился ваш ход мыслей. Ошибочный, возможно, но… свежий. Вы записались в научный кружок при кафедре?

— Н… нет еще.

— Запишитесь. Я хочу посмотреть, на что еще способна ваша… логика.

Это было и признание, и ловушка. Теперь за ним будут наблюдать вблизи.

После всех пар, измотанный, но довольный тем, что отделался легким испугом, Иван поинтересовался у соседа по парте, чем здесь вообще занимаются после учебы.

— Да много чем! — оживился румяный паренек в простой гимнастерке, представившийся Сашкой. — Собрания комсомольские, профсоюзные. А еще у нас драмкружок — ставим «Оптимистическую трагедию». В хор можно записаться. Или в спортивное общество «Медик». Футбол, лыжи…

Сашка оказался простым и душевным парнем. Приехал с уральского завода, по комсомольской путевке. Верил в коммунизм, в светлое будущее, в то, что они, новые советские врачи, будут лечить рабочих и крестьян.

— Ничего, — хлопал он Ивана по плечу, — зато с характером! Таких и надо. Настоящих строителей будущего!

Потом появилась она. Катя. Девушка с умными, немного грустными глазами и строгой посадкой головы. Одевалась она скромно, но как-то иначе, чем все — с отголоском былого шика. Позже Сашка шепотом сообщит, что ее родители — «бывшие», из профессоров, и ей приходится несладко.

— Ты был блестящ, Борисов, — тихо сказала Катя, догоняя его в коридоре. — И, кажется, абсолютно прав. Я читала кое-какие намекающие работы… в немецких журналах. Но зачем лезть на рожон? Жданов теперь не отпустит тебя просто так.

— Не могу молчать, когда несут чушь, — буркнул Иван, снова поймав себя на сорокалетней интонации.

— Это благородно. И безрассудно, — парировала она. — Здесь нужно быть умнее. Доказательства копить, а не с порога опровергать даже таких, как Жданов. Он гений, но он не бог. Он может ошибаться. Но указывать ему на ошибки нужно с умом.

Она была права. Она казалась островком здравомыслия в этом безумном мире.

Вечером, возвращаясь в свою комнату в общежитие, он подвел итоги.

Реальность — не сон. Принимается как данность.Система и научная элита уже проявляют к нему интерес. Это опасно, но это и возможность.Появились первые контакты: простодушный Сашка и умная, проницательная Катя.Его знания сильны, но их нужно маскировать не под «рационализаторство», а под «научные гипотезы», которые нужно доказывать в рамках кружка.

Он подошел к окну. Над городом висел розовый от заката дым. Дым из труб заводов, которые он знал лишь по учебникам. Он был здесь. Застрял. Но в его руках были ключи от будущего. И первый замок — профессор Жданов — приоткрыл свою скважину. Теперь нужно было не сломать ключ, провернув его слишком резко.

Мысленно он лихорадочно перебирал обрывки знаний из будущего. Жданов… Дмитрий Аркадьевич Жданов. Имя выстрелило в памяти яркой вспышкой. Да, конечно! В его времени, в 2018-м, это имя упоминалось в контексте истории лимфологии и функциональной анатомии. Академик, один из основоположников современного учения о лимфатической системе. Именно он будет изучать ликворопроводящие пути мозга, лимфоотток от внутренних органов… Ирония судьбы заключалась в том, что будущий гигант, изучавший лимфатическую систему, сейчас с легкой иронией выслушивал от первокурсника гипотезу о лимфоидной функции аппендикса. Где-то в архивах памяти всплыла его будущая монография «Хирургическая анатомия грудного протока», которая станет классикой. Осознание этого вызывало странное чувство — некое смешение превосходства и глубочайшего уважения. Он спорил не с застывшим догматиком, а с будущим титаном, чьи работы еще только предстоит написать.

Размышления прервал звук