Крестовый поход - Дмитрий Шереметьев Страница 43

— Я знаю, чем закончится собор в Клермоне. И даже то, что произойдёт дальше.

— Но откуда?

— Об этом я тебе тоже расскажу. Но сначала всё же озвучу по порядку, что будет. — Александр вздохнул и опустил взгляд, припоминая школьную программу и всё, что он читал о Крестовых походах — Папа Урбан произнесёт речь и призовёт христиан к походу на Иерусалим. Он призовёт к освобождению Гроба Господня и христиан Востока от власти захватчиков. И люди со всего христианского мира откликнутся на этот призыв. Поход будет долгим и трудным. В нём поможет император Византии. Между отправившимися в поход рыцарями, которые будут называться крестоносцами, так как у них на одеждах будет вышит крест, будут и разногласия. Многие погибнут. Но Иерусалим всё же будет взят и освобождён. Я не знаю, что будет с нами самими, но то, что я тебе рассказал — будет. — монах поднял взгляд на Элезара и увидел два изумруда, горящие фанатичным, голубым пламенем.

— Ты пророк! — воскликнул хриплым шёпотом юноша — Я знал, что ты пророк!

— Нет, я не пророк, мой друг — улыбнулся в ответ Александр и пожал протянутую ему горячую ладонь. — Я не знаю, поверишь ли ты мне и не знаю, как это объяснить, но я из будущего. Я родился через тысячу лет. Я действительно из страны русов, но уже из другой. Той, что будет существовать на тех землях через много, много времени. Я действительно инок, действительно служил в монастыре и сын священника. Я не обманул тебя. Но Господь, верю, что не кто другой, как именно Он, перенёс меня сюда. В этот мир. Для чего? Не знаю. Но, мне кажется, для того, что бы я помог тебе Элезар. Чтобы я был рядом с тобой и поддерживал. Для того, чтобы ты мог исполнить свою клятву, а я исполнил свою, идя рядом с тобой к этой цели. О том, что будет, я читал. У нас это глубокая, древняя история, о которой сохранилось мало сведений, и я не так уж много чего помню и знаю.

Александр снова взглянул в глаза Элезара и понял, что тот верит ему и что важнее, понял о чём тот говорит. А его восхищение никуда не ушло, перейдя в принятие. Элезар же был хоть и в смятении, но услышав о том, что сам Господь послал ему помощь в клятве отцу, снова вспыхнул желанием скорее исполнить её. Желание это, никогда не проходившее, поблёкло всё же в последнее время, сменившись на желание следовать за Петром, которого юноша считал чуть ли не апостолом, вдохновившись его речами и магнетическим природным обаянием, добротой, кротостью. Но теперь старая клятва вспыхнула новым искренним порывом.

— Давай помолимся — предложил он.

Они в два голоса, не сговариваясь, стали читать Отче наш на латыни, а затем и двадцать второй псалом, подходивший их настроению. Слова о путешествии через долину смертной тени с особым смыслом звучали в их душах. «Не убоюсь зла, потому что Ты со мной» — звучало в унисон. И в возникшей между ними невероятной связи настоящей мужской дружбы и любви не было ничего ни пошлого, ни грязного, ни чего-то, что может хоть как-то запачкать абсолютную белизну и чистоту искренних чувств. Поистине, если и есть в мире бескорыстная, не требующая и не копящая долгов любовь, то им ей — настоящая мужская дружба. Молитва же лишь укрепила её, как клятва.

Александр произнёс:

— Я с тобой, Элезар. С тобой, чтобы ни случилось. Мы дойдём до Иерусалима, мы преклоним колени там же, где преклонил их Спаситель. Если надо будет за это сражаться, то я буду сражаться рядом с тобой. Надо будет терпеть лишения, претерпим их вместе. Клянусь, что так и будет.

— Я принимаю твою клятву и тоже клянусь тебе, что не оставлю тебя в этом мире, чужом для тебя, в одиночестве. Буду рядом, и ты всегда можешь рассчитывать и на мой меч, и на мою руку, которой я поддержу тебя в невзгодах. Мы вместе. Ты мой брат отныне.

Александр снял свой крест и протянул его другу, а Элезар отдал ему свой. Они крепко пожали друг другу руки, схватившись с силой и горячностью за запястья.

Затем они как бы выплыли из пузыря, который невидимой стеной отделил их от океана окружающего мира, и увидели, что мир совсем не заметил их признаний и клятв. Солнце медленно садилось за очертания города на другой стороне реки, окрашивая небо в причудливые золотисто — синие и ярко-фиолетовые тона. Горожане потихоньку стали пропадать с улиц и уже не выглядели ни весёлыми, ни беззаботными, а лишь усталыми. Аглаек же с Утредом и вовсе прилично набрались и уже не спорили, а наперебой интересовались, кто из них кого больше уважает.

С улыбкой Элезар подхватил проповедника, а Александр подростка, и они отправились в предоставленные им комнаты, чтобы обнаружить, что спит там лишь один из русичей по имени Василий, а остальные куда-то отправились. По всей видимости, последовали примеру своих вожаков и решили выпить. Поэтому разместившись с относительным удобством, все быстро уснули.

Утро было хмурым. Опьянение прошло и наступило пусть не сильное, но ощущающееся неприятной головной болью и некоторой тошнотой похмелье. Душная же комната, где вповалку поместилась всё же вся их дружная компания, включая русичей, вернувшихся ночью, лишь усугубляла состояние.

Александр не жалел ни о том, что сделал признание, ни о клятвах, хотя ему и было как-то неловко от произошедшего. Будучи продуктом другого времени, где не принято было даже между отцом и сыном произносить слова любви, чтобы не вызвать какого-то подленького и грязного подтекста, он глупо стеснялся своих искренних чувств к юноше, который так быстро стал для него настоящим другом. И всё же был рад, что высказался. Однако конкретно сейчас хотелось пить и так сказать наоборот. Что он и проделал на улице, для питья с некоторой опаской воспользовавшись бочкой с дождевой водой.

С нужниками в Париже была не то, то чтобы проблема. Их просто не было. Может быть, кроме замков и усадеб. Несмотря на то, что город не был так уж загажен, уже было с чем сравнивать, однако до маленьких городков ему было далеко, и на некоторые вещи власти, видимо, просто закрывали глаза, чтобы не портить себе нервы невозможностью заставить людей перестать быть животными. Александру нелегко было приучить себя справлять нужду чуть ли не открыто посреди улицы. Но иных вариантов почти и не было. Заходя в подворотню,