Крестовый поход - Дмитрий Шереметьев Страница 42

*Существует до сих пор, смотрите дополнительные материалы.

Их взяли на постой, как и всех паломников совершенно бесплатно, и даже выделили отдельный дом, но для них тот оказался мал. Элезара с Александром разместили на третьем этаже приюта в комнатушках, спать в которых можно было исключительно по очереди или уж совсем вповалку, так как для восьмерых здесь было тесно. Первый этаж выделенного им здания был каменным, а верхние с деревянными балками и покрыт материалом, который Александр для себя определил, как саман — смесь глины и соломы. Если не считать крайней тесноты и, как выяснилось позже, насекомых, то в целом жаловаться было особо не на что. Русичи тут же завалились на отдых. Элезар с Александром, Аглаеком и Утредом отправились снова на правый берег, где помимо порта были ремесленнические кварталы и многочисленные увеселительные заведения.

Как они вскоре убедились, большинство домов в городе было построены по тому же типу, что и выделенный им, лишь с некоторой разницей в архитектурных излишествах. Где-то были сильно выступающие над первым этажом вторые и третьи, предохраняющие посетителей торговых лавок от непогоды и помоев. Где-то каменными были пара этажей, а дома огорожены каменным же забором, образуя небольшие усадьбы, пригодные к защите от нападений. Порой в городе встречались и настоящие дворцы, а строгие аббатства и находящиеся в них церкви, непременно каменные, создавали интересное обрамление.

Хотя всю правобережную часть Парижа можно было обойти довольно скоро, если бы можно было просто идти прямо, однако узкие улочки и обилие людей делали это практически невозможным. Уличные торговцы, попрошайки, обычные жители, церковнослужители, сверкающие на солнце тонзурами — все они, казалось, собрались на какой-то праздник. Но на самом деле это был почти заурядный день этого города, который стараниями королей, превращался в истинную столицу Франции. Населения Парижа вряд ли было больше, чем в Реймсе, но плотность застройки и скученность создавали впечатление чуть ли не мегаполиса. Если Реймс был поделён на кварталы по сословиям, где священнослужители находились отдельно от королевского района, а торговцы были отделены от ремесленников, то в правобережном Париже застройка была хаотичной и можно сказать демократичной. Не во всём Париже было так. На острове Сите, разделявшем, как и река, город надвое, всё было благоустроено и упорядоченно королевской волей. На левобережье в основном были богатые аббатства. Но здесь, на правом берегу реки был настоящий средневековый город, каким его представлял себе Александр. В нём всё было вперемежку и не довлело строгостью. И этот Париж ему нравился. Проходя, словно ледокол мимо горожан, он чувствовал себя Д’Артаньяном, который в окружении друзей шествует по славному городу, хотя до эпохи мушкетёров были ещё века и века. Но атмосфера! Улыбающиеся девушки, возящиеся со своими делами горожане. И взгляды, заинтересованные взгляды.

Выйдя к речному порту, они расположились в уличной забегаловке, где столы стояли прямо под открытым небом. Впрочем, погода была превосходная, некоторую жару можно было компенсировать холодным пивом, а закусить блинчиками с начинкой из грибов. Несмотря на разгар дня и необходимость тяжкого, многочасового труда, почти все столы были заняты. Парижане весело смеялись, разговаривали и с видимым удовольствием наблюдали за теми, кто работал, перекатывая бочки из повозок под навесы, разнося какие-то и занимаясь всякими другими повседневными делами.

— Эх, жаль для сидра рановато. Нормандский сидр, скажу я вам, это лучшее, что есть в этом крае — почёсывая брюхо, отметил Аглаек, откидываясь на лавке, прислонясь к стене и довольно щурясь.

— Холодное пиво тоже в самый раз, — не согласился с ним Элезар.

— По-моему, главное — в какой компании пить — улыбнулся Александр.

— Вот за это и стоит выпить! — поддержали его дружно, кроме скромного Утреда, который тоже улыбался, явно радуясь, что оказался волей судьбы в компании этих крепких, серьёзных и мужественных людей.

После первых кружек беседа неторопливо потекла о городе, превратностях пути, недавно пережитых приключениях и проходящих мимо красотках. Александр, который в XXI веке считал, что в средневековье женщины были замухрышками или каким-то рыбоголовыми уродинами, был сильно удивлён тому, что это не так, когда оказался в этом мире. Впрочем, он не мог припомнить картины с портретами какого периода он видел раньше и из-за чего у него создалось такое впечатление. Возможно, речь шла уже об эпохе Возрождения. А тогда ведь, кажется, уже жгли всех красивых женщин, считая их ведьмами. Или не жгли. Этого он с уверенностью сказать не мог. А вот что даже более строгая по сравнению с Данией и землями славян женская мода франков не может скрыть прехорошенькие личики будущих француженок, он мог. Да и длинные, прямые, скрывающие фигуру и части тела платья, которые носили даже простолюдинки, тем не менее оставляли пространство для фантазии, так как многие девушки умели походкой, жестами и взглядами, в отсутствие даже намёка на косметику и пошлость, показать больше женственности, чем иные супермодели оставленного им мира. Потому, немного захмелев, он с огромным удовольствием поддержал беседу на тему, которая его без сомнения волновала. В какой-то момент он припоминал, что читал о том, будто все европейцы были обезображены оспой. И даже вспомнил название болезни на латыни «variola», но когда заговорил об этом, то такого слова никто из собеседников не опознал, а разговоры о болезнях быстро пресекли, так как это считалось плохой приметой.

Так они и сидели, разговаривая о самом разном. Речь каким-то неведомым образом зашла о наследном принце короля Франции Людовике. По мнению Аглаека, тот был достойным мальчиком, который мудро управляет вверенным ему графством, а изрядно захмелевший Утред утверждал, что тот лишь марионетка в руках престарелого Ги де Понтье. Этот бессмысленный и непонятный ни Элезару, ни Александру спор быстро им наскучил. Отсев чуть в сторону, они тихо переговаривались короткими фразами о прохожих. Вероятно, это было последствием недавно пережитых событий, от которых обоих стало отпускать лишь сейчас, но они испытывали небывалый покой и единение друг с другом. Можно сказать, умиротворение накатывало на них мягкими волнами, и прежняя, чуть потерявшая близость крепкая дружба и взаимная приязнь вернулась сызнова. Желая не потерять, а усилить этот момент, Александр решился на серьёзный разговор.

— Помнишь в доме у епископа Сигурда я обещал, что обязательно расскажу тебе больше о себе?

— Да, конечно.

— Я думаю…. Только сначала хотел бы рассказать тебе о том, что ждёт…ну не нас конкретно, но мир в будущем.

— О чём ты? — Недоумённо спросил