Крестовый поход - Дмитрий Шереметьев Страница 39

— Значит, такова судьба — решительно сказал Александр.

— Я не возражаю — с достоинством разрешил Габриэль, которого в сущности, никто и не спрашивал.

— Хорошо, он твой, но отвечаешь за него тоже ты — подвёл итог Сенньи.

Обыскав всю заимку и всё же забрав кое — какую необременительную добычу, а также вдумчиво обобрав убитых, рыцари поняли, что Элезара на заимке нет. В одном из домов был открыт подпол и валялся мёртвый разбойник с перерезанным горлом, убитый не при нападении.

— Именно здесь мы обычно держали пленников. Думаю, его могли посадить туда, но он как-то сумел выбраться, убить охранника и сбежать. — с достоинством, которое в этот момент даже раздражало, громко сообщил Габриэль.

— И куда он мог деться? — задал витавший в воздухе вопрос Бодуэн.

Глава 13. Бонди-Париж

Элезар очнулся в тележке. Вечерние сумерки позволяли что-то разглядеть, но возможности такой не было. Везли его в довольно неудобной позе, с согнутыми коленями. Ноги и руки были связаны. Кляпа не было, однако что-то спрашивать было бесполезно и глупо. Да и не было желания говорить с амбалом, что тянул телегу по едва приметной тропинке в глубине чащи. Элезар подумал, что голова болит не сильно, но стоило пошевелить головой и начиная от макушки, боль пронзила, казалось, всё тело.

Невольно юноша застонал.

— Очнулся малыш? — заулыбался здоровяк — Не переживай, мы отлично с тобой проведём время. Уже немного осталось.

Через четверть часа или больше, время определять было тяжело, так как оно тянулось из-за неудобства от скрюченной позы крайне медленно, тележка остановилась. Из-за бортов Элезару было не видно, где они находятся, однако деревьев по сторонам не было.

Вынимать его из тележки, конечно, никто не стал. Её просто опрокинули, и он оказался на мягкой, влажной по уже почти ночному времени траве. Можно сказать мягко приземлился, но боль от головы снова пронзила всё тело. Хотя бы не вырвало, он и сам знал, что когда такое происходит — это опасно, но Александр объяснил ему, что происходит некое сотрясение мозга и если в этом случае не находиться в покое, то можно даже умереть.

Не успел он оглядеться, как его подхватили под руки и поволокли в дом. Обстановку тоже разглядеть возможности не было. В почти полной темноте его опустили относительно аккуратно в абсолютную черноту подвала и захлопнули крышку.

На удивление не было ни отчаянья, ни страха. Элезар лишь мучился от боли и проклинал разбойников, которые взяли его в плен и посадили в этот прокля́тый подвал, в котором и выпрямиться-то было невозможно, не упёршись спиной в потолок. О своей судьбе мыслей не было, он переживал за друзей и, особенно за Александра, который сегодня стоял на страже в лагере.

Чувство вины, беспокойства, усталости, боли, злости — всё это сплелось в клубок, растворяющийся в темноте.

Сколько пробыл в таком состоянии он не задумывался, но через какое-то время стало клонить в сон. Глаза сами собой закрывались, а веки тяжелели. Кажется, он даже задремал, несмотря на искренние переживания. Но быстро вскинулся и решил что-то делать. Не дело здесь дрыхнуть, когда, возможно, сейчас убивают его друзей. Попробовал растянуть верёвки на руках, но из этого ничего не вышло. Тогда он потянулся к той верёвке, что была на ногах. И ему тут же удалось ухватить узел, который начал растягивать. Из-за связанных рук было неудобно, однако всё получилось. Очень скоро он сумел освободить ноги от верёвки. Тогда он привстал, уткнувшись спиной в потолок, и попытался исследовать ногами и связанными руками своё убежище. Удалось нащупал балку, а также брёвна пола. Из балки торчал толстый угловатый сучок. Изогнувшись и подняв руки над собой, Элезар попробовал зацепить сучок между верёвками, чтобы растянуть узел, но из этого ничего не вышло. Тогда он стал тереть верёвку об острый, выступающий край. Помогает это или нет было решительно непонятно, но других мыслей в голову не пришло. Он продолжал пытаться перетереть верёвку.

Сами собой в голове всплыли знакомые с детства слова: «In iustitia tua libera me et eripe me; inclina ad me aurem tuam et salva me» (70 Псалом на латыни: «По правде Твоей избавь меня и освободи меня; приклони ухо Твое ко мне и спаси меня»). Отец учил его латыни, заставлял читать Писание, но когда он оказывался в темноте, то пугался так сильно, что забывал все молитвы. В голове была лишь эта строчка. В то время он её помнил наизусть, но плохо понимал, лишь зная, что эта просьба о защите, а потому придумывал перевод и шептал самостоятельно придуманные молитвы на датском, славянском, немецком. Так он думал, что сумеет точно позвать всесильного Бога себе на помощь, ведь кто знает, на каком языке он понимает лучше. Однажды став старше, он рассказал об этом на исповеди, откровенно страшась наказания, но на его удивление духовник, епископ Сигвард не только не отругал его, но лишь мягко объяснил, что Господь понимает молитвы на всех языках, но что латынь позволяет объединять все народы, исповедующие христианство. «Представь — говорил епископ — в то время как мы молимся Господу в храме точно так же и ровно теми же словами молится Богу галл, сакс, англ и даже сам Папа Римский. Как ты думаешь, важно ли такое единство молитвы, важно ли нам всем быть вместе и исповедовать истинную веру единым словом?» И Элезар соглашался с ним, что, конечно же, это очень важно. Но иногда всё же тихонько молился и своими словами, то на одном, то на другом языке. Как бы для себя. Такие моменты были для него важными и интимными. Тогда он чувствовал себя то датским викингом, то воином-славянином, то благородным франком, ещё не понимая, что он и является всем из перечисленных, не принадлежа ни одному из этих национальных миров до конца. Однако строчки 70 Псалма на латыни стали для него особенными. Они как бы действительно объединяли в себе всё то, что он говорил и обычными словами.

Наконец, уже окончательно потеряв счёт времени, впав в транс, монотонно перетирая верёвку и читая псалом, он почувствовал, что верёвка поддаётся. Попробовал пощупать место, которое перетирал и с радостью понял, что действительно волокна поддаются и рвутся. С новыми силами он принялся за своё дело и уже вскоре почувствовал, что в одном месте верёвка лопнула. Элезар принялся стараться её растягивать, и в этот раз всё