Военный инженер Ермака. Книга 1 - Михаил Воронцов Страница 3

Облокотившись рукой на землю, я сел. Голова загудела, но тело слушалось. Удивительно послушное, гибкое тело. Ноги крепкие, руки жилистые. Не мои. Мои старые, с артритом и ссадинами от дачной работы. А эти — молодые, сильные.

Только висок побаливал.

Моя одежда — почти один к одному с той, в которой Лука. Тот же кафтан и перевязь с деревянными трубками, черные полотняные штаны и кожаные сапоги.

Что происходит? Я очутился в шестнадцатом веке? В другом теле⁈

— Живой? — спросил Матвей, пристально глядя мне в глаза.

— Да, но память отшибло, — ответил я. — Ничего не помню.

Голос, как и тело, был не моим, чуть хрипловатым.

— Илья, поведай, как все случилось, — приказал Матвей.

Молодой парень, глядя на меня, принялся взволнованно рассказывать.

— Сегодня с тобой мы стояли на карауле. С утра всё спокойно. А как начало темнеть, разглядели татар в лесу. Сколько — непонятно. Может, десяток. А может — целый отряд!

— Двоих уложили с ружей, — продолжил он, — а трое до нас добежали. Два татарина на тебя кинулись, видать, решили, что ты главный, а я с третьим зарубился. Одного ты саблей быстро уложил, а второй непростым оказался. В шитом кафтане, с бронзовой булавой. Он тебя ею по голове и перетянул. Ты упал, я думал, что все, но тут из-за кустов волк! Настоящий, огромный! Я таких больших отродясь не видывал! Морда умная, будто и не зверь вовсе. Прыгнул на татарина, сбил с ног, перегрыз горло и скрылся в лесу. Я своего одолел, бросился к тебе, но ты лежал, как мертвый. Я поначалу решил, что все!

— Посмотри на меня, — вдруг произнес Ермак, и я столкнулся взглядом с его черными, как ночь, глазами.

Взгляд — как у гипнотизера или у колдуна. Что-то подозревает. Пронизывает насквозь, словно рентген.

— Ты помнишь, что ты Максим? Казак из караула Луки Щетинистого? Родился в слободе на Белой реке? Служил в пограничной заставе, а потом ушел с нами?

Я ненадолго задумался.

Сказать им, кто я, по всей видимости, означает только одно — быть тотчас повешенным или сожженным на костре. Ни одно, ни другое меня не устраивает. Поэтому… Хорошо, что имя казака, в чьем теле оказался, совпало с моим. Не запутаешься.

— Да, — ответил я. — Но больше я почти ничего не помню. Только свет… яркий, как в самый солнечный день… он подхватил меня, понес ввысь и забрал память. А потом были голоса. Они говорили со мной.

Можно было бы придумать какую-нибудь красивую мистическую историю о том, что видел на небесах, но я решил, что не стоит. Чересчур взгляд у Ермака умный и недоверчивый. Может что-то заподозрить, и тогда плохо дело. Меньше говоришь — меньше шансов ошибиться.

Илья отодвинулся от меня подальше, остальные остались на месте, только положили ладони на рукояти сабель.

— Свет, говоришь, — кивнул Ермак. — Ясно. Есть еще у меня чутье. Уж больно глаза твои стали непонятными. А в глазах — душа человека. Я это очень хорошо чувствую. Точно свет, не тьма вокруг была? И дух какой-то в теле волка спас тебя. А духи редко людям помогают. Разве что шаманам, но ты не шаман. Ты только что был мертвым — не в беспамятстве, а именно мертвым, бездыханным, с небьющимся сердцем, а потом ожил. Странно.

Повисла тишина. Кто-то, выслушав слова атамана, перекрестился, кто-то наполовину вытащил саблю из ножен, кто-то провел в воздухе рукой — наверное, сделал знак от нечистой силы.

— Ты помнишь, кто я? — спросил Ермак.

— Тебя зовут Ермак Тимофеевич, — ответил я. — Ты наш атаман. Мы идем по Сибири, присоединять ее к Руси.

Знай, как оно обернется, читал бы о походе Ермака поподробнее. А так только и знаю, что воевал он с татарами хана Кучума и его союзниками в конце шестнадцатого века. Город с символичным названием Сибирь (Сибир), около которого мы находимся — захваченная казаками татарская столица на Иртыше. Татары еще называют его Искером или Кашлыком.

Да уж, дела!

— Так и есть, — кивнул Ермак. — Это помнишь. Ну так что, по-прежнему с нами ты или нет? Смотри на меня и не обманывай!

— С вами, конечно, — ответил я. — Почему ты так спрашиваешь, Ермак Тимофеевич? Со мной все хорошо.

— Не врешь? — строго произнес Матвей. — Губитель рода человеческого умеет врать. Эх, отец Игнатий не вовремя в дальний острог к Камню поехал. Сейчас бы он все объяснил нам.

— Ладно тебе, Мещеряк, — ответил атаман. — Странно все случилось, но не вижу я зла в его глазах. Возвращаемся в город. Сможешь ехать на лошади? — это он уже мне.

— Да, смогу, — ответил я. — Подождите немного.

Я спустился к берегу и наклонился над рекой.

Из воды на меня посмотрел мужчина лет тридцати, с короткой черной бородой. Высокий, худощавый, скуластый, задумчивый.

— Вот какой ты теперь, — сказал я себе. — Ну что ж, пусть будет так.

Я зачерпнул воды и умылся. Холодная вода Иртыша словно смыла с меня боль в голове, и я почувствовал себя намного лучше.

«Камень», о котором говорил Матвей, — не что иное, как Уральские горы, географическая граница между Европой и Азией и граница между тогдашней Русью и чужой, дикой и своенравной Сибирью.

Мы — в Сибири.

И я должен выжить в этом жестоком мире, используя свои знания и опыт. Я — военный инженер. Я знаю очень многое. Даже как делается оружие, знаю. Это здесь очень пригодится. Поэтому постараюсь быть готовым ко всему. Надо смотреть, сохранять спокойствие, держать язык за зубами и действовать.

Я вернулся к казакам, залез на лошадь — тело само подсказало, как это сделать, и мы направились к городу.

Ехали неспешно, тропой вдоль берега. Корни деревьев вылезали на поверхность, а колючие ветки тянулись к лицу. Лошадь, крепкая гнедая кобыла, шагала уверенно, будто знала дорогу сама. Я сидел в седле спокойно, не напрягаясь, хотя в прошлой жизни на лошадях почти не ездил. Мышечная память делала всё за меня.

Впереди ехал Ермак, чуть позади — Матвей Мещеряк, хмурый, молчаливый, поглядывающий с подозрением. Лука Щетинистый ехал сбоку, что-то тихо напевая себе под нос. Он не считал меня угрозой, или хорошо умел прятать свои мысли.

Позади тянулся отряд — около тридцати человек. Все, как