Дневник времён заразы - Яцек Пекара Страница 25

Она улыбнулась.

— А вы что на этих докторов так кричали, что я чуть такой не уронила?

— Эх, не стоит и говорить. — Я махнул рукой. — Хельция знает, какие люди бывают надоедливые, как они плетут интриги против ближних…

— Да уж, знаю, — с грустью вздохнула она. — Но вы их прогнали, да?

— Прогнал, — признал я. — А вот, один из этих докторов спрашивал, даст ли Хельция его кухарке рецепт абрикосового пирога, потому что им очень понравилось.

Хозяйка пожала плечами и с упреком посмотрела на меня.

— А я вам на дуру похожа?

Я поднял руки в защитном жесте.

— Да простит меня Хельция, я только спросил.

— На будущее пусть не спрашивает о таких вещах. — Хозяйка с сочувствием покачала головой и все время смотрела на меня с укоризненным упреком. — Ну как можно было даже подумать, что я свой рецепт дам кому попало…

— Хорошо, хорошо, не будем больше на эту тему, — быстро воскликнул я.

Я проглотил последний кусок и поспешно удалился из трапезной. Что ж, должен был признать, что кто задает глупые вопросы, тот сам себе виноват.

ГЛАВА ПЯТАЯ

ЧЕЛОВЕК БЕЗ ЛИЦА И ИМЕНИ

Не следует бояться людей, которые крадутся, ибо сам факт, что мы заметили их старания, свидетельствует не лучшим образом об их способностях. Бояться следует тех, кто тихой поступью, почти незаметно переходя из тени в тень, подходит внезапно с такой легкостью, словно ничего другого и не делал с самого начала жизни. Впрочем, если говорить о людях, о которых я сейчас думал, то действительно часто так и было. Откуда подобные размышления? А все началось с того, что я сидел в церкви на самом краю скамьи в последнем ряду и наслаждался не только благочестивой атмосферой святого места, но и царящим внутри поистине чарующим прохладным воздухом, который так выгодно отличал церковь от невыносимого уличного зноя. Ибо снаружи воздух, казалось, окутывал каменные дома и людей, словно застывший, раскаленный саван, словно туша какого-то ленивого, разгоряченного чудовища, которое при каждом вздохе проникало горячими щупальцами вглубь наших грудей, а при каждом шаге и движении сжимало нас все крепче и все хищнее, высасывая не только силы, но и саму волю к жизни. Легко сделать вывод из подобных размышлений, что ваш смиренный и покорный слуга не любит и не любил жары. Если бы еще эти температуры можно было переждать на берегу прохладного, чистого озера, с кружкой холодного вина в руке! Если бы их можно было переждать в высоких горах, где освежающий холод, сходящий со снежных (даже летом!) вершин, так прекрасно сочетается с кристальной чистотой воздуха. Но нет, не так хорошо в ремесле инквизитора. Мы, независимо от того, зной ли, мороз ли, болезнь или здоровье, с кружкой воды и краюхой сухого хлеба должны наставлять грешников на путь, предначертанный нашим Господом. И порой наше слабое тело бунтует хотя бы на мгновение против железной воли. И вот тогда хорошо посидеть в одиночестве в святой обители и погрузиться в созерцание творений Создателя и размышлять о способах, какими мы можем Ему наилучшим образом услужить.

Слава Богу, как раз сейчас и здесь не было внутри раздражающе кашляющих жителей Вейльбурга. Может, потому что час был ранний, а может, потому что я велел церковному служке запереть на ключ главные двери, чтобы хрип, харканье и плевки не отвлекали моего созерцания и не нарушали благочестивой задумчивости.

Конечно, кто имел бы большое желание войти в церковь, тот все равно бы в нее вошел, будь то через боковые двери или со стороны ризницы. Человек, который ко мне приближался, очевидно, имел именно это большое желание. Я догадывался, впрочем, что это было не благочестивое стремление к молитвенному разговору с Господом Богом, а менее благочестивая охота к беседе с Его смиренным и покорным слугой. Мне была интересна эта беседа, и хотя многие могли бы ее опасаться, все же не было на свете человека столь грозного, чтобы напугать честного инквизитора.

— Здравствуйте, мастер Маддердин, — с уважением в голосе произнес мужчина, останавливаясь на достаточно безопасном расстоянии, чтобы я не мог счесть, что он нарушил мое личное пространство.

Глядя в его глаза, я был уверен, что с таким же уважением, серьезностью и спокойствием он мог бы перерезать мне горло. Разумеется, при условии, что ему удалось бы приблизиться ко мне на расстояние ножа и он был бы достаточно быстр, чтобы этот нож применить. А инквизиторы, хотя и обучены смиренной молитве и распознаванию благодаря ей следов демонического присутствия, все же не вчера родились и чаще всего умеют эффективно защититься от нападения. Правда, как мы упоминали в трапезной во время недавней беседы с моими товарищами, прошли времена, когда равные отряды инквизиторов в стальных доспехах и на боевых конях атаковали на полях сражений. Теперь наша служба была уже не столь зрелищной, но не потому, что мы уклонялись от подобного долга, а потому, что мир и вера не требовали от нас рыцарского противостояния злу на полях сражений. Ныне нашим полем битвы были сердца, души и умы простых людей. Именно там мы вели великую войну с Сатаной и его слугами.

Однако, глядя на мужчину, стоявшего передо мной, могло показаться, что у него нет ни сердца, ни души. Он был совершенно никакой. Бесцветные волосы, выцветшие брови, заурядное лицо, лишенное выражения и характерных черт, бесстрастный взгляд глаз, цвет которых трудно было даже запомнить. Одет он был в столь обычную одежду, что если бы обычный человек на мгновение прикрыл веки, то не смог бы вспомнить, было ли в этой одежде что-либо примечательное. Я мог с полной уверенностью сказать: нет, не было. Я был уверен, что у этого мужчины есть такое свойство, что если он сядет за какой-нибудь стол, то через мгновение все присутствующие забудут, что он вообще существует. Более того, я представлял себе, что если бы он стоял неподвижно у стены, его бы приняли за элемент гобелена, а если бы он лег на пиршественный стол, на него бы клали столовые приборы и посуду…

Короче говоря, мой гость был посланником тонгов, тайной преступной организации, которая бойко и в целом прибыльно действовала на территории нашей благословенной Империи. Обычно тонги и инквизиторы стараются не переходить друг другу дорогу. Преступники держатся подальше от ереси и темных искусств, а мы не интересуемся их деятельностью и обычаями, оставляя проблему городским, епископским или княжеским властям, которым может не