Отмеченный молнией - Роман Владимирович Савенков Страница 22

Кармарлок пожал плечами.

– Кто-то желает получить контроль над тотализатором в преддверии войны с Фоллсом. В ход пойдут большие деньги. Поэтому в расход пошел Седло и такие, как он.

– Вы в этом замешаны? – Без обиняков спросил Риордан.

Настала очередь Кармарлока выдерживать пристальный взгляд собеседника.

– Нет. Сам знаешь, принц обещал визиру больше не лезть в это дело.

– И вы держите слово?

– Само собой. Конечно, людям руки не свяжешь, так что они промышляют по малости на улицах. Но ничего такого, за что моему господину пришлось бы краснеть перед Накнийром.

– В чьих руках сейчас находится тотализатор?

– Как раньше, там в основном заправляют люди герцога Эльвара. Но после того, как мы немного отошли от дел, появилось несколько свободных художников. Теперь кто-то пытается с ними разобраться.

– Значит, Седло…

– Ничего не утверждаю.

– Я хочу знать, чем ты занимался вчерашним утром.

– И это разговор друга? – усмехнулся Кармарлок.

– Вот именно. Это разговор друга, – произнес Риордан, и словно холодный ветер прошел по кабинету от его слов, сказанных негромко.

Он мысленно отметил это: «немного отошли от дел». От принца Унбога визир потребовал совсем другого – полностью прекратить все незаконные операции. Член королевской семьи не имеет права пятнать герб Овергора грязными деньгами и кровью. Но Риордан доверял Кармарлоку. Хотя на всякий случай хотел убедиться, что у того имеется железное алиби на время убийства Седла.

После рассказа отставного поединщика ему пришлось признать, что никакого алиби нет и в помине. Рано утром Кармарлок вышел из дому за покупками и вернулся ближе к полудню. За это время он вполне мог успеть выпустить кишки не только Седлу, но еще парочке таких же проходимцев.

Поняв, что ничего большего от Кармарлока он не добьется, Риордан спросил:

– Ты уже знаешь состав нашей боевой десятки? Какие мысли по этому поводу?

Они обсудили решения Мастера войны, после чего попрощались. Покидая кабинет, Риордан спиной чувствовал тяжелый взгляд своего бывшего наставника.

Кармарлок ему не лгал, в этом Риордан не сомневался. Этот человек не умел притворяться, это было ниже его достоинства. Так считал Риордан, но в нем все перевернулось после разговора со Скилленгаром.

Они встретились, когда Риордана по приказу начальника тюрьмы бросили в одну из самых ужасных камер глейпинского каземата. Холод, грязь, невыносимый смрад были привычным атрибутом подземных катакомб. Вдобавок ко всему, в этой камере заправляли настоящие звери, которые лишали большинство заключенных той жалкой пищи, которую приносил надсмотрщик, а значит – последней возможности выжить. Риордан попал туда со сломанной правой рукой, и единственное его желание было тогда – уцелеть самому. Но хозяева камеры не оставили ему выбора. Ночью они попытались его прикончить, но не учли, с кем имеют дело. Риордан отправил к праотцам одного из нападавших, а сам занял главенствующую позицию в местной иерархии. Скилленгар был в числе тех, кто проявил к нему сочувствие на первых порах. Бедолага тогда сам был при смерти от чахотки. Риордан никогда не забывал добро. Он оказал Скилленгару протекцию, а когда вырвался из каземата, сумел добиться, чтобы тяжелобольного заключенного осмотрел опытный доктор.

Овергорские врачи славились на весь мир своими настоями, которые в других странах слыли за эликсиры. Доктор сумел поднять на ноги почти безнадежного больного. После выхода из тюрьмы Скилленгар разыскал своего благодетеля и заявил о том, что теперь он должник Риордана по гроб жизни. Тот поговорил с Кармарлоком, и бывшему скорняку определили место при дворе Унбога.

С тех пор они почти не виделись. Скилленгар не смел о себе напоминать, а Риордан, хоть и не забывал о своем подопечном, не мог сделать для него больше, чем уже сделал. Но все изменилось после распоряжения Накнийра. Теперь тайная полиция нуждалась в глазах при дворе принца, а значит пешке, что до поры стояла без дела на шахматной доске, предстояло сделать первый ход.

Сойдя по крыльцу, Риордан нарочито громко попрощался с дворней. Он сделал так, чтобы подать Скилленгару знак – он уходит. А выйдя за ворота, медленно побрел по Цветочной улице в направлении Глейпинского дворца. Как только Риордан завернул за угол на ближайшем перекрестке, то услышал за спиной:

– Господин!

Скилленгар догнал его. Риордан ухватил скорняка за ворот и рывком затащил за угол дома.

– Кто-нибудь видел, как ты уходил?

– М-м-м, не знаю. Скорее всего нет.

– Если вдруг спросят, придумай причину отлучки со двора. О нашей встрече никому ни слова. Понял?

Скилленгар испуганно оглянулся и кивнул. Его фигура по-прежнему отличалась неестественной худобой, но теперь на лице появился румянец, а кожа перестала напоминать опавший лист.

– Ты принимаешь лекарства? – спросил Риордан.

– Только укрепляющие настои. Понемногу набираю вес, – смущенно ответил бывший каторжанин.

– Живешь здесь? В доме принца?

– Месяц назад снял каморку в квартале Лудильщиков. Жалованье позволяет. Сами понимаете, господин, сюда не приведешь женщину. Остальные потом будут ржать, как кони.

– Понятно. Адрес? Когда бываешь дома?

– Скользкий переулок, четыре. Да каждый вечер я там, если не иду прошвырнуться с подружкой.

– Хорошо. Там я тебя и найду, если понадобится. Как жизнь? Как обстановка в доме? Ничего нового последнее время не происходит?

Скилленгар начал рассказывать, и по ходу его монолога лицо Риордана становилось все более мрачным.

Когда Унбог стал супругом старшей дочери короля, он переехал в Глейпин, но в его особняке на Цветочной улице жизнь пошла своим привычным чередом. Его неторопливое течение круто поменялось примерно месяц назад. На этом моменте на скулах Риордана проступили тугие желваки. Месяц назад! Не раньше, не позже, а в тот момент, когда в столице начали резать воротил преступного мира.

Во-первых, в доме появились новые люди. Человек семь приехало из владений Унбога, которые занимали четверть зомердагского уезда. Их поселили во флигеле с собственным входом, отдельно от всего дворового люда. По словам Скилленгара, это были молчаливые парни бандитского вида. Последняя характеристика Риордана не удивила. В доме Унбогов так было заведено, слюнтяев и рохлей здесь не водилось. Но вот тот факт, что новичкам не поручили ничего из работы по дому, крепко настораживал. Они уходили в город после завтрака, а возвращались к ужину. Свободное время проводили за физическими упражнениями. Дрались друг с другом на тренировочных мечах, поднимали тяжести, боролись. Чем занимались остальное время – неизвестно. Слугам строго-настрого запретили их донимать расспросами и вообще каким-то образом надоедать. Неделю назад с одним из семерки произошла неприятность. Пырнули ножом на рынке. Парня занесли во флигель, живо вызвали врача. Теперь он отлеживался после ранения и только изредка прогуливался по двору с