Инженер Петра Великого 7 - Виктор Гросов Страница 20

Странно. Как они сумели проскочить? И почему именно здесь атака? Неужели кто-то понял мой замысел и настучал туркам? Но как?

— Басурмане! — выкрикнул Некрасов, вскакивая на ноги.

— Сколько их? — коротко бросил я Орлову.

— Галер пять. Человек триста, не меньше. Прямо на нас идут.

Волнения не было — лишь ледяная ясность. Сейчас, в этом коротком, жестоком бою решится все. Некрасов, к счастью, даже помыслить не мог, что турки здесь неспроста. На его месте я бы заподозрил бригадира Смирнова в пособничестве туркам, чтобы решить вопрос своевольных казаков — это если бы я был совсем отбитым и подозрительным отморозком. Некрасов же был верен, как это не странно, своим — русским людям.

— Атаман! — крикнул я, перекрывая шум. — Они идут и за твоей головой, и за моей! Предлагаю отложить наш ряд и для начала решить эту проблему. Вместе.

Некрасов на мгновение заколебался, однако вид приближающихся галер не оставлял выбора.

— За мной! — рявкнул он своим людям. — Покажем туркам, как на Дону гостей встречают!

То, что началось следом, было уже работой. Турки успели высадиться и, прикрываясь перевернутыми лодками, начали формировать плацдарм.

— Орлов, с гренадерами — в обход, по камышам! Зайдешь с фланга по моему знаку! — скомандовал я.

— Атаман, твои пусть свяжут их с фронта! В рубку не лезть! Отвлекайте!

Оценив маневр, Некрасов коротко кивнул. Его казаки с гиканьем бросились на турок, завязав яростную, демонстративную перестрелку. Пока все внимание янычар было приковано к ним, отряд Орлова уже растворился в прибрежных зарослях.

Стоявший рядом Дюпре невольно подался вперед, его глаза блестели от профессионального азарта.

— Idiot! Ils se sont ouverts! (Идиоты! Они открылись!) — пробормотал он себе под нос, заметив, как турки, увлекшись казачьей атакой, оставили свой левый фланг без прикрытия.

Выждав момент, я подал знак. Из камышей грянул залп гренадеров, ударив туркам точно во фланг. Услышав сигнал, казаки Некрасова, имитировавшие атаку, с диким ревом ринулись в сабельную рубку. Началась резня. Зажатые с двух сторон, янычары дрогнули и побежали.

Мы сбросили их в море. Горстка уцелевших, бросая оружие, отчаянно гребла к своим галерам. Бой закончился. На песке остались лежать их и наши.

Тяжело дыша, ко мне подошел Некрасов. В его глазах больше не было недоверия.

— Хорошо твои ребята стреляют, командир.

— А твои хорошо рубят, атаман.

Он протянул мне руку — широкую, мозолистую, испачканную в крови.

— Дерешься ты как казак, бригадир. И думаешь, как лис. Может, с тобой и можно иметь дело. По рукам. Азов будет наш, русский. Но помни: обманешь — спрос будет по-нашему.

Я крепко пожал его ладонь. Наш пакт скрепила пролитая кровь. Дюпре, стоявший поодаль, смотрел на эту сцену с выражением полного изумления на лице. Для него, европейского аристократа, все происходящее было за гранью понимания: царский офицер, представитель цивилизации, только что заключил союз с диким вождем после совместной резни на берегу. Этот мир ломал все его представления о войне, политике и чести.

А для меня это был лишь первый шаг. Гарнизон у меня был. Теперь можно подумать и о Государе.

Еще ранее, до всей этой канители с Некрасовым, я бился над важной задачей — превращением своей армии из неповоротливого обозного чудовища в летучий отряд. Мне нужно было успеть к Государю — это не обсуждалось. Но и задачи стояли такие, что только диву даешься — как я все успевал.

Все решил случай. Именно он натолкнул на решение проблемы. Из Игнатовского речным путем пришла партия образцов проекта «Стандарт». Нартов не сидел сложа руки, как и наследник империи — мой ученик Алексей Романов. Интуиция подсказывала: возможность герметично упаковать что-либо может стать решающей. Среди бочек с порохом и ящиков с инструментами нашлось тридцать обитых железом сундуков.

Чтобы иметь хоть призрачный шанс успеть к армии императора, моя спасательная экспедиция должна была лететь, а не ползти. Однако за любой, даже самой стремительной армией, тянется хвост обоза — громоздкий, медлительный организм, который в весенней степной распутице стал бы якорем, а для татарской конницы — легкой добычей. Позволить себе эту роскошь я не мог: мои солдаты должны были нести провиант на себе. Тащить мешки с сухарями и зерном, чтобы каждый день тратить драгоценные часы на разведение костров и варку каши? Абсурд.

Всю ночь Азов не спал, напоминая в свете сотен факелов растревоженный муравейник. По моему приказу на главную площадь вынесли все трофейные запасы: бочки с солониной, мешки с вяленым мясом, круги бараньего сала и горы каменных сухарей. Азовские кузни и мастерские, где еще недавно чинили ятаганы, обратились в единую производственную линию. Собрав всех кузнецов и пленных ремесленников, я поднял над головой одну из банок, которую я соорудил в кузне.

— Вот лекало! — кричал я. — Мне нужны сотни таких коробов! Работа круглосуточная, в три смены. За каждую сотню годных банок — двойная плата и дополнительная пайка. Для всех. И для наших, и для пленных.

Одно дело — изготовить эталон в тиши игнатовских цехов, и совсем другое — наладить массовое производство практически в поле (а как еще назвать маленькие кузни в крепости). Первая же загвоздка — нехватка олова для припоя. Его запасы были ничтожны.

— Где взять⁈ — сокрушался старый мастер-кузнец. — В Азове его отродясь не бывало, весь привозной.

Решение напрашивалось варварское.

— Дюпре! — позвал я француза, который с профессиональным интересом наблюдал за моей суетой. — Пройдитесь с Орловым по дому паши. Все, что блестит и не золото, — тащите сюда. Подносы, кувшины, блюда. Все пойдет в переплавку.

На лице шевалье промелькнуло изумление — кажется, он впервые увидел во мне вандала. Однако, как профессионал, он не мог не оценить изящества решения. Задействовать в этом вопросе шевалье — было моей своеобразной проверкой француза — насколько он гибок и способен на что-то полезное. У нас с ним был негласный уговор: он помогает мне в мелочах, посвящая в текущие реалии, а я не держу его под замком в темнице.

Вскоре в импровизированной литейке закипело тусклое, серебристое олово, добытое из предметов роскоши. Чтобы ускорить штамповку донышек и крышек, я набросал чертеж и заставил кузнецов собрать примитивный, эффективный рычажный пресс.

Следующий этап — начинка. Изобретать велосипед я не стал,