Муля, не нервируй… Книга 5 - А. Фонд Страница 2

— Валька, дура, учудила! — печально вздохнул Осипов и добавил, аккуратно выпуская дым в форточку, — лучше бы за Мулю замуж пошла. Так нет, амбиции у неё!

— Может, по пятьдесят? — предложил Адияков, которому эта тема была неприятна.

Предложение было встречено одобрительно. Адияков взял табуретку и полез на верхнюю полочку массивного немецкого буфета красного дерева. Оттуда он достал начатую бутылку коньяка. Коньяк явно был надёжно припрятан от Надежды Петровны. Потому что Адияков воровато посмотрел на кухонную дверь и торопливо плеснул нам в рюмки янтарную жидкость.

— Ну! За всё хорошее! — торопливо прошептал он и также торопливо выпил. За ним повторили и мы с Осиповым.

Адияков чутко прислушался к воплям за дверью и гостеприимно предложил по второй.

— Для морального духа, — веско аргументировал он.

— И чтобы всё закончилось хорошо, — горячо поддержал Аркадий Наумович.

Выпили и по второй. Потом покурили. Говорить особо не хотелось. Пауза затягивалась.

— А давайте, чтобы наша пропажа поскорее вернулась? — вдруг предложил Аркадий Наумович и мазнул жаждущим взглядом по бутылке, в которой оставалось ещё примерно четверть коньяку.

Отказывать отцу в горе было неудобно, поэтому гостеприимный Павел Григорьевич радостно пошёл навстречу и плеснул всем ещё. Мне, как представителю молодого поколения и по совместительству сыну и несостоявшемуся зятю, наливали на полпальца меньше. Мал потому что ещё.

Бахнули по третьей.

— Как думаете, куда они подались? — закуривая очередную сигарету, спросил Осипов.

— Я бы на их месте махнул в Якутию, — поделился сокровенным Адияков, немного помолчал и затем глубокомысленно добавил, — ну, или в Тбилиси.

— Почему в Тбилиси? — удивился Осипов.

— Говорят, там красиво очень, — мечтательно сказал Павел Григорьевич, — лучше даже, чем в Якутии.

— У нас и в Озерках ещё лучше, — доверительно сообщил Аркадий Наумович, — там такая красота, что никакому Тбилиси и не снилось!

— А Озерки — это что? — спросил явно неподкованный в географии Адияков.

— А это деревня, где я родился, — мечтательно вздохнул Аркадий Наумович и уже сам разлил всем по рюмкам. Причём даже мне налил так, как и всем, поровну. — Давайте, за малую Родину!

За Родину отказываться было никак нельзя. Выпили. Адияков начал рассказывать какой-то пошловатый анекдот:

— … и представляете, а она такая говорит своему мужу — а чтоб тебя холера за жопу хапнула! — утирая слёзы от смеха, закончил он.

Осипов и себе заржал, как конь. Я, конечно, все эти ретроанекдоты воспринимал не очень, но тоже поулыбался из вежливости.

И тут произошло то, что в библейских историях называют кратким и ёмким словосочетанием «Всемирный Потоп». Каким-то невероятным образом мы на кухне утратили бдительность и не заметили, что крики в гостиной давно стихли. А когда начали ржать над анекдотами, то совершенно упустили момент, когда дверь на кухню резко и внезапно раскрылась и на пороге появилась Надежда Петровна. Из-за её плеча выглядывала Анна Васильевна.

И вид у них не предвещал ничего хорошего.

— Так вот чем вы тут занимаетесь! — с плохо скрываемым злым торжеством воскликнула Надежда Петровна, — у нас в семьях, значит, горе, ребёнка похитили, а им хихоньки да хахоньки⁈

— Бессердечные! — обличительно добавила Анна Васильевна и громко всхлипнула.

— Ещё и мальчика спаивают! — гнев Надежды Петровны искал выход и, наконец, нашёл. — Сам алкаш и ребёнка туда же!

— Мы ему недоливали! — попытался отстоять справедливость Адияков. Но, не найдя в лице Надежды Петровны понимания, апеллировал к моему сыновьему долгу, — Муля, подтверди!

— Мамой клянусь! — брякнул я.

Уж лучше я бы этого не говорил.

Надежда Петровна налилась багрянцем и заорала как резанная. Ей вторила Анна Васильевна, у которой сегодня тоже был стресс.

Бедные Адияков и Осипов отгребли за все страдания — начиная от родовых мук бедных женщин и заканчивая материнскими волнениями за великовозрастных оболтусов. Которыми занимаются только матери, а проклятым алкашам до родимых кровиночок нет никакого дела. Им лишь бы набраться.

Потом меня выгнали из кухни и разборки взрослых продолжились.

Я уже, честно говоря, подумывал, как бы аккуратно покинуть родительское гнездо и свалить отсюда поскорее, но мысль о том, что дамы не закончили, и если я уйду, то, чтобы закрыть гештальт, — они припрутся ко мне домой, и вытурить их оттуда быстро не получится, заставляла терпеливо ждать финала.

Поэтому тихо сидел на диване и вяло листал какой-то литаратурный альманах.

За стенкой, на кухне, скандал, кажется, только набирал обороты.

Бедным женщинам нужно было на кого-то выплеснуть свои эмоции. А тут как раз мужья под руку подвернулись. Да ещё в такой интересный момент.

Ну и вот.

Не успел я перевернуть очередную страницу, как дверь на кухню со стуком распахнулась и оттуда вылетел красный, взъерошенный Адияков. Взгляд его метался, он был в ярости:

— И уйду, раз так! — не своим голосом закричал Павел Григорьевич и бросился обуваться.

— И я уйду! — Осипов тоже устремился вслед за Адияковым.

— Присмотрю за ними! Мало ли что! — сообщил я растерянным дамам и тоже смылся.

Ну, во-первых, надо было действительно присмотреть за ними. А то все беды совершаются именно в состоянии аффекта. А, во-вторых, я прекрасно понимал, что если я останусь в квартире, то разборки и гнев Надежды Петровны и Анны Васильевны перекинутся тогда на меня.

Поэтому я вышел из подъезда, где на лавочке сиротливо курили Адияков и Осипов.

— Дела-а-а-а, — хмуро буркнул Павел Григорьевич и затянулся.

— Бабы, — солидарно ответил ему в тон Осипов.

Я просто молча вздохнул — у меня жены не было, и моё мнение в данном вопросе веса ещё не имело.

— Ночь на дворе, — немного подумав, сказал Адияков.

— Мда, — подтвердил Осипов, немного подумал, стряхнул пепел и добавил, — надо думать, куда идти ночевать.

— Можно к моему другу, — задумался Адияков, — он в Химках, правда живёт. Как туда сейчас добираться?

— Водителя я отпустил, — вздохнул Осипов.

— А ключи от машины я дома оставил, — поморщился Адияков и посетовал, — чёрт, не подумал, надо было ключи взять. Хотя и паспорт я тоже дома забыл.

— Может, сходить туда? — предложил Осипов, с надеждой глядя на Адиякова.

Становилось прохладно, подул ветер и долго сидеть на лавочке было не очень комфортно.

— Нет, я не пойду!