Жар-птица - Андрей Владимирович Козырев Страница 77

Не менее тяжело было добиться одобрения «Партнёрства плюс» от НАТО. Мне снова пришлось разъяснять, что, если альянс хотел включить Россию в процесс трансформации НАТО, альтернативы нет. Эта мысль приводила Уоррена Кристофера в ужас. Его преследовал страх быть обвинённым Восточной Европой в том, что он уступает давлению Москвы за их счёт. Два вопроса стояли в центре обсуждения: предоставление России специального статуса как привилегированному партнёру и потенциальная возможность помешать малым странам стать членами НАТО даже в случае их попытки сделать это «без спешки».

Британский министр иностранных дел Дуглас Херд блестяще сыграл роль посредника между американскими и российскими дипломатами. С помощью Херда мы выработали формулировки, которые в итоге удовлетворили всех. Как единственная европейская страна — член Совета Безопасности ООН, не являющаяся членом НАТО и имеющая ядерное оружие, Россия обладала правом на особый подход, что не должно было задевать других участников «Партнёрства». Вскоре российские и натовские дипломаты, а также военные эксперты начали работу над текстом дополнительного протокола. Мы рассчитывали его подписать одновременно с рамочным соглашением, как только уляжется пыль от бомбёжек. Несмотря на то что могущественные силы в Вашингтоне и Москве всячески противились соглашению, сея взаимные подозрения, я по-прежнему продолжал надеяться на лучшее. Для нашей страны было жизненно важно выстроить равноправное сотрудничество с тесными политическими связями. Это в огромной степени отвечало не только интересам России, но и интересам её партнёров.

Важные шаги вперёд

Боснийские сербы ответили на удары НАТО эскалацией своих военных действий. Ну а просербская фракция в Москве вовсю раздула истерию по поводу бомбёжек НАТО. В этой ситуации МИД приложил особые усилия, чтобы проинформировать российские СМИ, а через них общество о реальном положении дел. Скоро некоторые газеты, такие как «Известия» и «Коммерсант» стали публиковать критические материалы о действиях боснийских сербов, об осадах и этнических чистках в Горажде и других зонах, находившихся под защитой ООН.

Виталий Чуркин, вернувшись в Москву после марафона челночной дипломатии в бывшей Югославии, не скрыл от прессы своего разочарования бесконечной чередой обманов со стороны лидеров боснийских сербов. Он не подбирал выражений и сказал, что боснийские сербы намеренно сталкивают Россию с Западом в интересах своей агрессивной политики, сводят роль России к роли «банановой республики». Этот выпад попал в заголовки мировой прессы. Разумеется, националисты назвали это ещё одним подтверждением предательства МИДа по отношению к «славянскому братству» и потаканием «антисербской» кампании НАТО.

Высказывания Чуркина довели до сведения Ельцина с поразительной быстротой и в соответствующей негативной интерпретации. В 8:45 утра телефон прямой линии с президентом зазвонил у меня в кабинете. Почему это заместители министров рассказывают прессе о результатах своих миссий, не проинформировав сначала главу государства, спросил Ельцин. А другие стороны боснийского конфликта что, ангелы? Может быть, Чуркин теряет способность поддерживать связь с сербами и сохранять сбалансированную позицию в конфликте?

Вопросы были не из приятных. Мне пришлось признать, что высказывания моего коллеги были слишком резкими для дипломата, но, возможно, они были вызваны усталостью, заметил я. И постарался объяснить президенту, что Чуркин уже долгое время находился в горячем регионе, превосходно делая изнуряющую работу. Про себя я подумал, что лидеры боснийских сербов заслуживали ещё более крепких слов за свои продолжавшиеся массовые убийства. Я напомнил Ельцину, что не только европейские лидеры, но даже Милошевич осудил агрессивные действия боснийских сербов. И все они хвалили усилия Чуркина. Суровое обращение с Чуркиным повредит нашему имиджу, сказал я в заключении разговора. После напряжённой паузы Ельцин сказал, что моя работа как министра — обеспечить, чтобы российские дипломаты вели себя как подобает.

После этого разговора я первым делом сделал заявление для прессы о том, что мы находимся в процессе оценки ситуации в Боснии. Через несколько дней я сделал второй шаг, публично отметив, что не стоит недооценивать решимость международного сообщества, включая Россию, остановить войну и обуздать поджигателей войны всеми средствами, включая силу. Ельцин также выступил с предупреждением боснийским сербам и призвал их не пересекать черту.

На Западе эти заявления восприняли как предложение возобновить сотрудничество по Боснии после сердитой реакции Москвы на воздушные удары. Поскольку удары оказались контрпродуктивными и не остановили агрессию боснийских сербов, сначала Европа, а затем и Соединённые Штаты стали поглядывать на Россию в поисках политического решения. Один за другим мои западные коллеги просили, чтобы мы использовали наше влияние на Милошевича и, если возможно, на боснийских сербов, обещая в будущем консультироваться с Москвой.

Дуглас Херд снова проявил себя блестящим дипломатом, оперативно пригласив в Лондон министров иностранных дел России, США, Франции, Великобритании и Германии для неофициальных переговоров. Так родилась Контактная группа по Боснии и Герцеговине. В июле 1994 года она выдвинула новый мирный план, который предусматривал, что Федерация хорватов и мусульман (такое государственное образование предложили создать американцы) получит 51 процент боснийской территории, а сербы — 49 процентов.

Этот план, во многом основанный на мирном плане Вэнса — Оуэна, предполагалось представить конфликтующим сторонам как мирный ультиматум. План включал набор стимулов, в том числе постепенное снятие санкций с Сербии и Черногории, если Милошевич примет план. Стимулы сочетались с угрозой наказания — вплоть до принуждения силой и ударов НАТО, если план не будет принят.

В последующие три месяца Контактная группа напряжённо работала над планом, невзирая на то, что американцы затягивали дело в части стимулов, а русские делали то же самое в вопросах принуждения. И всё-таки объединённый фронт мировых держав вынудил Милошевича объявить о своей поддержке плана, осудить сопротивление ему со стороны лидеров боснийских сербов и объявить закрытой границу между Сербией и территорией, которую контролировали боснийские сербы. После этого США согласились приостановить некоторые санкции против Сербии и Черногории. Когда, после долгих лет осады, первый международный рейс приземлился в Белграде, сербы ликовали. Мы встретились с Милошевичем в начале октября, и он сказал мне, что наконец-то у него появились основания усомниться в теории международного заговора во главе с Америкой и Германией с целью задушить сербов. Его давление на воюющих боснийцев усилилось.

В ноябре Североатлантический альянс снова нанёс воздушные удары по сербским войскам, атаковавшим районы, которые находились под защитой ООН. Несмотря на то, что это снова было сделано без предварительного информирования России, Ельцин воспринял это намного спокойнее, направив свою критику в адрес «тех, кто отверг мирные инициативы международного сообщества и спровоцировал воздушные удары своими безответственными